Николай Берг - Ночная смена. Крепость живых
«Ровер» мигает фонарями и выползает на улицу. За ним двигается автобус. И следом — замыкающими — мы. Теперь в крепость.
…Тот бункер, куда Виктор сейчас ехал, был уже вторым. Первый бесславно накрылся несколько лет тому назад, но это было скорее полезно — Витя многому научился. В первую очередь научился грамотно выбирать место для бункера. Тогда, выбрав уютный пригорок и начав его обживать, он не подумал, на какой глубине будет стоять вода. И заботливо выкопанный и обустроенный бункер озадачил уже весной — все внутри отсырело, а воды на полу было по щиколотку. Попытки незаметно воду отвести ровным счетом ничего не дали, пришлось тупо откачивать. Пока возился с этим, вспучились стены, облицованные с любовью струганными досками. Но и это и то, что склад продуктов оказался тоже затопленным, было не самым худшим. Витя понятия не имел, что удачно разместил свою тайную базу в местах, где бои во время Великой Отечественной войны шли ожесточенные и затяжные.
В паре километров был опорный немецкий пункт с кучей блиндажей. Там немцы, представлявшие разные тыловые службы, жили долго и оставили в многочисленных помойках горы бытового мусора, а в блиндажах — даже мебель, натасканную из ближайших деревень. Потом, когда их колонна отходила по лесной дороге, им не повезло — догнали советские танки, раскатавшие колонну на марше вдрызг: мягонькие оказались штабники-тыловики, хоть и принадлежали к нашумевшей в то время элитной дивизии. Раздавленных немцев даже не похоронили, и весь хлам остался валяться на дороге и в канавах по ее обочинам.
В четырех километрах еще в 1941 году целую неделю ожесточенно дрались артиллеристы гаубичного полка РККА,[11] и полегли почти все. Чуток поодаль через пару лет держали позиции парашютисты рейха — и им тоже досталось сполна. Это только те драки, о которых Вите потом рассказали, а сколько всего было стычек и боев в этих местах — и местные старожилы не знали.
Большая часть бывших тут до войны деревень либо не пережила войну, либо во времена Хрущева пришла в упадок из-за централизованной ликвидации конского поголовья (а тракторами в этих болотистых местах работать было мучение), либо окончательно были добиты при укрупнении и централизации — была такая манера у Никиты Сергеича, когда колхозников свозили из малых деревень в центральную усадьбу и селили в многоэтажных домах, но с печным отоплением и туалетами на улице…
Безлюдье оказалось тем не менее весьма относительным — район был вкусным для поисковиков или черных копателей, как их величали не разбирающиеся ни в чем, но любящие хлесткие заголовки журналюги. Тут работали на вахтах памяти и официальные поисковые отряды, собиравшие останки советских солдат, валявшиеся по лесам все эти годы, тут рыскали и неофициальные одиночки и группы, занимавшиеся кто чем.
Разумеется, столь популярные на телевидении идиотские сюжеты о найденных этими черными следопытами тоннах взрывчатки и складах целеньких шмайсеров в масле, которые затем были проданы ими международным террористам, были чушью. Такой же чушью были и рассуждения о том, как жируют черные следопыты, продавая останки немецких солдат в Германию по тридцать тысяч евро за комплект, как реализуют они сотнями Рыцарские кресты с бриллиантами и потом разъезжают по лесам в «бентли».
Но Виктор, обнаружив, что кто-то из них нашел и унес припрятанную им тушенку в количестве трех ящиков, подумал, что стоит с этими бродягами познакомиться поближе.
Официалы, стоявшие крупными лагерями и работавшие открыто — с оформлением всех документов, его не заинтересовали. С его точки зрения, тратить кучу сил на то, чтоб найти какого-то пропавшего без вести бедолагу и потом корячиться, узнавая по истлевшей бумажонке из смертного медальона, кто он и откуда, было глупо.
А вот разжиться чем-нибудь стрелковым, пожалуй, стоило бы. С детства ему очень понравился МГ-34. И Витя иногда мечтал о том, как в его бункере будет стоять хорошо смазанный агрегат с элегантно свисающей из него лентой. Потом Вите было смешно вспоминать, как он, начитавшись журналистской дребедени, полагал, что легко купит вожделенный МГ. За дело Витя взялся всерьез: он вышел через Интернет на пару поисковых форумов и познакомился с копателями. Черные следопыты разочаровали его сразу же.
Оказалось, что это не те строго законспирированные и чуть ли не принадлежащие к тайному копательскому ордену беспощадные демоны в человеческом обличье. Оказалось, что неорганизованные неофициалы на редкость разношерстная компания. Потом оказалось, что и официалы очень разные. Разобраться без стакана было сложно, а со стаканом — невозможно. То Витя узнавал о скандале в благородном семействе, когда для улучшения отчетности вроде б «красные» следопыты сдавали собранные с немецкого воинского кладбища кости как красноармейские, то черный следопыт вообще был милиционером и при этом еще и порядочным человеком, а последнее Витю, не любившего ментов, вообще удивляло. И собирал этот мент как раз останки советских воинов именно с тем, чтоб их идентифицировать и похоронить с почетом. И таких черных было немало.
Оказалось, что правительству Германии даром не нужны останки солдат рейха, пропавших без вести в СССР: их не то что продать, их даже даром всучить было непросто. По причине того, что в случае признания этого солдата погибшим, правительству пришлось бы платить его родичам пенсию — за десятки лет!
Оказалось, что большая часть этих черных копателей — обычные фанатичные коллекционеры, собирающие на досуге всякую, с точки зрения Вити, жбонь.
Особо поразил его один — у парня в квартире Витя увидел более трехсот немецких касок! На первый взгляд все они были одинаковые, но коллекционер снисходительно показал: все декальки — рисунки — на касках были разные. То, что одна каска была белой, другая зеленой, а щитки-эмблемки на них были одна больше, другая — меньше, не вызывало у Виктора абсолютно никакого восторга.
Другой чудак собирал стеклянные пузырьки. Часть ездила просто покопать — как другие ездят в лес поохотиться. Там были самые разные мужики — и по возрасту, и по профессии, и по взглядам на жизнь. Часть из них совершенно спокойно могла бы быть официалами, но чудовищно сложный путь оформления документов вызывал у них отвращение.
А МГ, который Витя наконец повидал и подержал в руках, резко ударил по его мечте. Длинный ком сплошной ржавчины со сгнившим прикладом только перепачкал ладони. Попытки довести эту ржавчину до кондиции ни к чему не привели. Витя становился умнее, и собранная по МГ информация тоже не порадовала: не зря сами немцы заменили эту машину другой — МГ-42, что в условиях войны было непросто. Потом оказалось, что кинематографический восторг был преувеличенным — пулемет этот оказался сложным, тяжелым, капризным в отношении погоды и, самое главное, патронов к нему было бы не запасти. Да, в глубоких воронках и блиндажах под слоем воды в три метра найденные маузеровские патроны сияли на солнце… Но у большинства из них безнадежно подмокла гремучая ртуть в капсюлях, и сушить их было без толку.
