Адвокат дьявола - Найдерман Эндрю

– Наверное, они с Глорией Джеффи были близкими подругами.

– Ну, уж не более близкими, чем мы, – заметила Джин с ноткой обиды.

– Я только подумала...

– Просто она слишком чувствительна и ранима, – пояснила Норма, коснувшись лба тыльной стороной кисти. – Она же художник, а в душе творческого человека постоянный хаос. И, потом, – продолжала она профессорским голосом, – она видит трагическую иронию, всегда присутствующую в оборотной стороне явлений. – Норма выразительно вздохнула.

– И все равно мне ее жалко, – призналась Мириам, поглядев в сторону двери, будто там еще стоял бесплотный призрак душевнобольной женщины.

– Нам, конечно, тоже ее жаль, – сказала Джин. – Просто это стало немного утомлять. Это так давит на психику. Ну да, Глорию постиг трагический конец, с Ричардом случилось ужасное, но все это в прошлом, мы все это пережили, и никто из нас не в состоянии изменить того, что случилось.

– Ничего не поделаешь, – резонно заметила Норма – Надо жить.

– Лучшее, что мы можем для нее сделать, – это не подавать виду и не впадать в меланхолию в ее присутствии. Перед ней должен быть положительный пример, – заявила Джин. – Так нас научил мистер Милтон, помнишь, Норма?

Норма неопределенно хмыкнула и посмотрела на часы.

– Ого. Пора мне принять душ и заняться обедом.

– Да и мне пора, – присоединилась Джин.

– Не знаю, как вас и благодарить.

– Ерунда, тебе еще представится такая возможность, – сказала Норма, и все рассмеялись.

"Все-таки эти девчонки молодцы, – подумала Мириам. – Они стараются приносить радость и не дают никому раскисать". Она в искреннем порыве по очереди обняла их, после чего они расстались.

Итак, оставшись одна, Мириам рухнула на диван и закрыла глаза. Должно быть, она заснула, потому что следующее, что она увидела, – лицо стоявшего над ней Кевина. Улыбаясь, он качал головой с шутливой укоризной. В руке его еще был портфель – видимо, он только что вошел и застал ее спящей.

– Сон на рабочем месте?

– Ой! – она растерла лицо и тревожно оглянулась по сторонам. – Я и не заметила, как задремала. Сколько сейчас?

– Начало седьмого.

– В самом деле? Надо же, проспала. Норма и Джин ушли с час назад.

– Вижу, ребята, наделали вы дел немало, – он оглядел гостиную. – Пожалуй, ты заслужила обед в ресторане. По дороге в лимузине Дейв и Тед рассказали про заведение в двух кварталах отсюда, семейный итальянский ресторанчик, вполне симпатичное место. Неповторимое обаяние домашней кухни и обстановки. Как насчет того, чтобы заглянуть туда, причем немедленно?

– Да.

– Давай только примем душ... вместе.

– В таком случае, Кевин, мы будем ужинать через несколько часов.

– И все же рискну, – сказал он, поднимая ее с дивана. Последовали объятия и поцелуй. – И потом, надо опробовать нашу спальню. Все-таки первая ночь в новой квартире.

Она рассмеялась и поцеловала его в нос. Обхватив друг друга руками, они сделали несколько игриво-танцевальных движений в сторону спальни.

– А что это за... – взгляд Кевина наткнулся на принесенную картину. – Что это такое?

– Ах, да. К нам заходила жена Пола. Все было так странно. Она принесла это в подарок. Честно говоря, не знаю, что с этим делать.

– Но ты же ничем не обидела ее? – вдруг спросил он слегка изменившимся тоном.

– Конечно, нет, Кевин, но что делать с этой картиной? Она же просто... отвратительна.

– Повесим ее на стенку на некоторое время... а потом снимем.

– Ты издеваешься? Я не выдержу, если такое будет висеть у меня в квартире. Люди будут...

– Только на время, Мириам.

– Она поймет и не обидится. Она сама так сказала.

– Что сказала?

– Что это особенная картина. Что она вовсе не обязательно должна нравиться. В ней что-то вроде... пророчества или еще чего. Мы приняли подарок, и этого достаточно. Где написано, что подарки надо непременно выставлять на всеобщее обозрение?

– Ты не можешь так поступить...

– Почему? Это мой дом, Кевин. И я имею право решать, чем мне украсить стены.

– Я не об этом, Мириам. – Он на минуту задумался. – Просто не хотелось бы ранить их лишний раз. Им и так здорово не повезло в жизни.

– Что ты имеешь в виду?

– У Сколфилдов никогда не будет детей.

– Почему?

– Так сказали доктора. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

– Господи. Как жаль.

– И это еще не считая остального, что в сравнении с этим, конечно, мелочи, но все же... На Пола много свалилось, на Хелен тоже. И непонятно еще, на кого больше. Но последнее известие уравнивает их в несчастье.

– Да, – она остановила взгляд на картине. – Тогда ничего удивительного, что она рисует такое. Ладно. На время я ее, так и быть, повешу. Вон там, в углу, чтобы не бросалась в глаза.

– Ты моя девочка, – умилился он, целуя ее. – Ну а теперь проверим, как у нас работает душ, ага?

Она улыбнулась, слабо сопротивляясь, и оглянулась напоследок на полотно Хелен.

– Правда, какая ирония судьбы? Трагедия одной женщины в том, что она родила, а другой – что она не может родить. Глория Джеффи и Хелен Сколфилд.

– Да уж. Ничего не поделаешь, лучшее, что мы можем сделать, – это не подавать виду и быть оптимистами в присутствии Хелен.

Что-то знакомое прозвучало в этих словах. Мириам вздрогнула. Не это ли говорил мистер Милтон ее подругам?

– Это тебе сказал мистер Милтон?

– Мистер Милтон? – он рассмеялся. – Понимаю, я иногда чрезмерно им восхищаюсь, но не до такой степени, чтобы не иметь своего мнения. Вообще-то, Мириам, я и сам кое-что могу.

– Ну конечно, можешь, – сказала она рассеянно.

8

Стенли Ротберг сел в кресло справа от мистера Милтона. Как только он вошел в конференц-зал, Кевин подверг его быстрому пристальному осмотру. Выглядел этот мужчина значительно старше своих лет – сорока одного года, как утверждали документы. Жидкие волосы были зачесаны на широкую проплешину. Несмотря на приличный рост и широкие плечи, он казался каким-то сутулым, точно согбенным годами. Мешки под глазами, глубокие морщины, изрезавшие лицо, и черная колючая борода придавали ему вид раздражительного невыспавшегося бармена.

Несмотря на темно-синий костюм от Пьера Кардена, в нем присутствовала какая-то потасканность, наводившая на тревожные предположения. Не нравились Кевину эти сонные глаза. Присяжные могли прочитать в них что угодно. Даже улыбка у него была холодная, рыбья. Да и улыбкой такое нельзя было назвать, скорее, усмешкой, оскалом.

Отец учил Кевина никогда не судить о книге по обложке. Отцу в своей финансовой конторе приходилось, например, иметь дело с богатыми людьми, которые одевались кое-как. По окончании юрфака Кевин как-то возразил отцу, когда тот в очередной раз припомнил эту поговорку.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, папа. Но, когда я веду клиента в суд, он должен выглядеть безукоризненно. Присяжные встречают по одежке.

Первое впечатление часто становится и последним, думал тем временем Кевин, а первое впечатление от Стенли Ротберга было такое, что этот человек виновен. Такой человек вполне был способен подтолкнуть собственную жену за край черты. Вид у него был самоуверенный, надменный и даже хамский.

– Стенли, – представил Джон Милтон, – перед вами Кевин Тейлор.

– Как поживаете, мистер Ротберг, – сказал Кевин, протягивая руку.

Ротберг посмотрел на нее и любезно осклабился, пожав ее через стол.

– Ваш босс отрекомендовал вас как способного молодого человека. Сказал, что я могу отдать свою жизнь в ваши руки.

– Сделаю все возможное, мистер Ротберг.

– Вопрос в том, – сразу откликнулся Ротберг, – достаточно ли будет того, что вы можете?

Улыбка его при этом поблекла.

Кевин встретился взглядом с мистером Милтоном: тот пристально смотрел на него, не отводя глаз. Казалось, они прожигают душу. Кевин выпрямился.

– Более чем достаточно, – ответил он, не в силах скрыть некоторого раздражения, – и, если вы поможете мне, мы наголову разобьем выдвинутое против вас обвинение так, что ваша невиновность будет неоспорима.