Василий Щепетнев - Мероприятие два дробь одиннадцать
Он подошел к стоящему у ворот чекисту.
— Благостно как! — улыбнулся ему сержант. — Заколдованное сонное царство. Не жалко грохотом своим будить?
Над крытыми соломой крышами — ни дымка. Покой…
— Мы тихонечко, хирургически. Чик — и готово. По новой методе.
— Методе… — протянул сержант. — Много осталось делать?
— Чуток. Сноровка наработалась.
Пустое, безоблачное небо колпаком огородило весь остальной мир. Безмолвие висело над храмом, неслышно звенящее безмолвие.
— Надо закругляться, — лейтенант повернулся, но хлесткий звук выстрела остановил его. Так теплилось, что минует, а — нет.
— Спокойно, лейтенант.
Второй выстрел.
— Вот они! — Лейтенант указал на две фигурки, торопливо взбиравшиеся по дороге от села к церкви.
— Как чешут, голубчики! — сочувственно сказал сержант.
И в самом деле — минуты через три уполномоченный и Федот заходили во двор.
— По какому случаю пальба? — без любопытства, скучающе спросил сержант.
— Да вот пришлось шлюху кулацкую пристрелить. Бросилась на меня, убить хотела, — Федот показал царапину на шее.
— Отыскал-таки, ходок. Никак без этого не можешь? Я тебя предупреждал.
— Нет, нет, — отдышавшись, вмешался уполномоченный, — совсем не то. Безлюдное село оказалось. В конторе — никого, зашли в одну избу, другую — нет людей. А в третьей — сидит женщина и грызет что-то. Мы подошли, посмотрели — рука человеческая. Сырая! А она взяла и кинулась на Федота. Кусается, царапается. Еле отбились, а она не унимается. Вот и пришлось стрелять.
— Точно так и было, товарищ сержант, — солдат засучил рукав. — До крови укусила, видите?
— Ладно, спрячь. Пострадал, отмечу, — чекист повернулся к лейтенанту. — Ерунда какая, а приравнивается к ранению.
— Может, она бешеная, — Федот опустил рукав, обиженно потупился.
— Значит, в конторе никого, — не обращая больше на солдата внимания, заключил чекист.
— Ни в конторе, ни в председательском доме. И вообще — животины никакой, даже кур нет. Мы и на конюшню заглянули, и на ферму… — уполномоченный развел руками.
— Понятно. Ладно, Федот, не скучай. Авось, выживешь, в приказе отметят, в старости внукам рассказывать будешь, как крови своей не жалел ради них, борясь с нечистью, — чекист говорил, не скрывая скуки.
— Раз так, то. может, сейчас и кончим? — предложил лейтенант. — Что время терять-то?
— По плану мероприятие проводится точно в девятнадцать пятьдесят, перед закатом, — заволновался уполномоченный. — Есть четкие предписания, отступления недопустимы.
— Не будем, не будем отступать, верно, лейтенант? — успокоил его чекист. — Отступление вообще не наш метод. Подождем до вечера.
Уполномоченный поднял глаза на коротенький строй. Шесть человек всего — без него. А в инструкции акцентируется — мероприятие проводится в присутствии всех жителей населённого пункта, обязательно выступление представителей актива, ударника, пионера. Взгреть могут — не обеспечил, поди, оправдывайся — никого нет. Он снова уткнулся в текст.
— Выкорчевывание корней реакционного духовенства, товарищи, несомненный признак нашего движения вперед. Народу не нужны культовые строения, взамен них он обретает клубы, стадионы, дворцы культуры. Мы все. как один, с радостью и без сожаления расстаемся с пережитками прошлого ради новой, светлой жизни, — он не сдержался, кашлянул в кулак. — У меня все.
— Ура, — негромко уронил чекист.
— Старшина, приступайте, — лейтенант смотрел на багровое, тусклое солнце, садившееся далеко за селом. Здесь, у ограды, снаружи, оно казалось чужим, отличным от дневного, теплого и милого. В стороне, на кладбище уже пал вечер, солнечные лучи касались лишь верхушек крестов.
— Отчего это кладбища всегда около церквей стоят? — вполголоса спросил Иван.
— Попам далеко ходить лень, им под боком все иметь хочется, — снисходительно объяснил Федот. — А нашему попику вообще подфартило, в своем погребе устроился.
— Разве его не похоронят?
— На кой? — сплюнул Федот.
Старшина вернулся, коротко доложил:
— Готово!
— Укрыться! — скомандовал лейтенант и. подавая пример, присел на корточки под оградой.
Иван ждал. В прошлый раз бабахнуло — ого! Ушехлопов парочку зацепило, хоть и неблизко стояли.
Дрогнула земля, миг спустя сухо прошуршало поверху. И все?
Иван распрямился. Столб пыли, алый от закатного солнца, стоял над церковью. Купол — исчез.
— Получилось! — Лейтенант сиял. — Точно и аккуратно, можно в центре города проводить!
— Получилось, — согласился чекист. — Идем?
— Подождем, пока пыль осядет.
Низкий, поземный звук-тряс шершаво сжал сердце Ивана.
— Что это? — и уполномоченный поежился нездорово.
— На канонаду похоже, когда большие калибры вступают, — старшина вопросительно посмотрел на лейтенанта.
— Гроза, должно быть, — беспечно махнул рукой Федот.
— Думаю, это соседи голос подают, — задумчиво, не по-армейски ответил лейтенант. — Герасимов в Усмани сработал. Игорь Иванович, сегодня ведь не мы одни взрываем?
— Нет, по плану мероприятия проводятся в пяти точках области.
— И время одно, верно?
— Да. девятнадцать пятьдесят, — подтвердил уполномоченный.
— Похоже, вправду гроза собирается. — Иван отложил топор. — Весь день ясное небо, а как ночь — ни звездочки.
— Что тебе в них, звездочках? — Старшина раскладывал костер. — Без них забот хватает.
— Вот, та разжог пригодится, — Федот тихо скинул кипу книг наземь. — Налетай, подешевело! Велено употребить по назначению.
— Употребим, раз велено, — старшина выдрал листы, смял в шарики.
Загорелась бумага, от нее — щепочки, а там и весь костер занялся.
— Какой огонь! — восхитился Иван. — Дирк!
Словно ящерки огненные заскакали — красные, зеленые. голубые. Языки пламени изгибались причудливо в дуги, спирали. Умельцем оказался старшина, право.
— Ого! — воскликнул с крыльца лейтенант. — Степан Васильевич, выйди, посмотри! Бенгальский огонь, а не костер!
Басовый, тягучий звон морской волной качнул Игоря Ивановича и унесся в ночь. Откуда он? Колокола по весне поснимали, нет их. Он оглянулся.
— Ищешь что, Игорь Иванович? — сержант пытался прикурить от костра.
— Звон слышали?
— Звон? Нет.
Уполномоченный посмотрел на лейтенанта — уши помоложе. Тот покачал головой.
— Нет, ничего не слышно.
— Показалось, — отступился уполномоченный.
— Переставь лампу на окно, — попросил сержант. — И ставни закрой.
