Джон Карр - Бесноватые
– Сэр, – произнес он, обращаясь к Джеффри, – откуда вы следуете?
– Из Дувра. А в чем дело?
– Вы проживаете на Лондонском мосту, сэр?
– В этакой крысиной норе? Что, разве похоже? Но в чем все-таки дело?
– Сегодня пятница, сэр. А в понедельник начинается снос этих домов.
– Снос… – начал мистер Уинн и осекся.
– С вашего позволения, сэр, я позову начальника.
Этого, однако, не понадобилось. Открылась дверь караульного помещения, и в луче света появился офицер в мундире с одним эполетом, что указывало на чин капитана. Это был приземистый человек с испитым лицом, но на вид вполне приветливый, хотя его и оторвали от ужина: в одной руке у него была недоеденная баранья отбивная, в другой—недопитый стакан кларета.
Не поворачивая головы, Джеффри Уинн протянул руку и коснулся плеча девушки.
– Пег, – прошептал он, – я знаю этого офицера. Он не должен вас видеть. Пригнитесь! Закройтесь плащом и пригнитесь. Не спрашивайте ни о чем. Делайте, что я говорю!
Дыхание девушки участилось, но она воздержалась от расспросов, так как никогда не спорила с Джеффри, если речь шла о чем-то важном, пусть даже зачастую непонятном для нее. Она несколько переиграла (актриса!): натягивая на голову капюшон, она сломала свою соломенную шляпку, а на подушки откинулась, словно пьяная или покойница.
Мгновение спустя в свете, отбрасываемом фонарем часового и огнями кареты, возник молодой капитан. Подойдя ближе, он остановился и взглянул на пассажира.
– Джефф Уинн, клянусь всеми святыми, – радостно воскликнул он. – Вот так встреча! Что у тебя стряслось?
– К твоим услугам, Табби! Все в порядке. Я просто поинтересовался, отчего это на Лондонском мосту охрана. Что, сбывается песенка? Неужели он, наконец, рушится?
– Может, вполне, разорви мне задницу! – ответил капитан Тобайас Бересфорд, смачно рыгая. – Когда уберут дома, расширится проезжая часть, так что движение рассосется. Другого выхода нет.
Он указал в направлении верховьев Темзы.
– Вестминстерский мост слишком далеко. Мост Блэк-фрайарз еще только собираются строить. Даже не начали. И он тоже будет далеко отсюда. А этот, хоть и старый, но без домов и с расширенной проезжей частью, может простоять еще долго.
Неожиданно он задумался:
– Слушай, Джеффри, ты что, ничего не знал? Это ведь тянется уже несколько месяцев. Где ты был все это время?
– Во Франции.
– Быть не может! У нас же с ними война[5].
– Это мне известно, Табби. Но у нас с ними всегда война. Тем не менее я туда ездил.
– Вот как! Тайно, конечно.
– Конечно, тайно, Табби. Я искал там кое-кого, что было нелегко.
– Ну да, ну да! – В голосе капитана Бересфорда чувствовалось облегчение. – Твои старые дела, я понимаю; снова полицейский суд Боу-стрит. Ну что ж, удачи тебе. Твоя жизнь интереснее моей.
– Но люди, Табби! Люди, что живут на мосту. Что будет с ними?
– А что с ними будет? – изумился капитан Бересфорд. – Для того мы и здесь. Их предупредили еще месяц назад, чтобы они собирали свое добро и выметались. Почти все уже уехали. Ты бы слышал, какие стенания стояли; особенно старики плакались, что они-де бедные, что ехать им некуда. Если к понедельнику кто останется, придется выгонять силой.
– Неужели?
– Да, уж не сомневайся. Правда, некоторые пару раз сюда пробирались; думали залезть в дома. Уверяют, что могут их занимать по праву владения. Мы еще и поэтому здесь, чтобы их не пускать, – такая, знаешь, морока! Но тебя-то этот тип не должен был останавливать. Он, впрочем, болван. (Слышишь, ты – болван!) Боже правый, Джефф, что случилось?
Мокрый ветер вновь изменил направление, принеся с собой сажу и запах дыма. Мистер Уинн поправил плащ и приоткрыл дверцу кареты, как будто намереваясь выйти из нее. Свет фонаря упал на его длинный камзол из темно-фиолетового бархата. Камзол был великолепного покроя, хотя и далеко не новый. На левом бедре, под камзолом, виднелась короткая шпага в отделанных серебром сафьяновых ножнах.
– Табби, – обратился он к офицеру, – тут в конце квартала, на дальней стороне, если не ошибаюсь, рядом с Нонсач-хаус есть лавка гравюр, она называется «Волшебное перо». Над ней то ли живет, то ли раньше жила старуха, – она такая старая, что ты ее запомнил бы, если б увидел. Она все еще там, Табби?
– Ну откуда, черт возьми, мне знать? Я ее не видел. А тебе-то какое дело до старухи с Лондонского моста?
– Абсолютно никакого, – ответил мистер Уинн и, поколебавшись, добавил: – В сущности, никакого, если уж серьезно говорить. Но наша семья ей кое-чем обязана. Еще со времен дедушки, когда дела семьи обстояли благополучно. Кроме того, мне представляется варварством выгонять людей из домов.
– Так она ваша старая служанка?
– В известном смысле.
– Ну что ж, чувство, достойное похвалы. Я и сам человек чувствительный, раздери мою задницу. Белошвейки – они люди нужные, я так полагаю. Некоторые дамы приходят сюда аж из самого Сент-Джеймсского дворца: здесь можно купить хорошо и недорого. Что до остальных – фи! Если кого и стоит пожалеть в этой связи, так это Управление домов на Мосту: у них из кармана уходит девятьсот фунтов квартплаты в год.
– Это все, что ты можешь мне сказать?
– Это все, что я знаю, – ответил капитан Бересфорд с раздражением. – Ну, если тебе нужно ехать, езжай, а если хочешь, оставайся, раздавим бутылочку вина.
– Весьма сожалею, Табби, но я не могу задерживаться. Кучер, трогай!
– Задержись еще на минутку, Джефф.
Капитан Бересфорд повел плечами. По-прежнему держа в одной руке баранью отбивную, а в другой – стакан с вином, он неожиданно оглянулся, потом стал медленно поворачиваться всем туловищем. В выражении его лица появилось нечто, отразившееся и во взгляде часового с фонарем.
– Если ты так торопишься, Джефф, – проговорил офицер, – то, наверное, и на мосту не станешь задерживаться.
– А это что, запрещено?
– Не то чтобы запрещено. Только не нравятся мне эти звуки здесь по ночам. И мне, и офицеру на той стороне моста, и солдатам. Будь я таким впечатлительным, как ты (я, слава Богу, не такой!), я бы решил, что здесь разгуливают призраки. Понял?
– Здесь полно скелетов, Табби. Ничего удивительного, если окажутся и призраки. Спокойной тебе ночи. Кучер, поехали!
Щелкнул длинный кнут. Копыта лошадей и колеса кареты загрохотали по крепко сбитому настилу моста под аркой караульного помещения, затем лошади пустились в галоп и понеслись под деревянными арками, между домами; арок было так много, что эхо звучало, словно в туннеле.
Молодой человек сидел задумавшись. Пег мгновенно встрепенулась и подскакивала в своем углу кареты с видом оскорбленного достоинства, который так ей не шел.
