Нэнси Килпатрик - Векы барбат
— Сколько там было жителей? — спросил мужчина.
— Не больше сотни.
— Ваши родители?
— Мама… умерла, когда я была ребенком.
— А ваш отец?
Она покачала головой.
— Кто присматривал за вами?
Ниту охватило раздражение. Обо всем этом он должен был прочесть в ее бумагах. Но все же она постаралась говорить спокойно, чтобы избежать новых неприятностей:
— Меня вырастила бабушка. Мама мой мамы.
Не давая ему задать вопрос, она добавила:
— Семья моего отца была откуда-то издалека.
Он кивнул, словно счел какой-то ее ответ или поступок правильным. Нита не осмелилась посмотреть на Зауэрс.
Мужчина продолжил задавать вопросы, но теперь, когда он, как ему казалось, нащупал что-то важное, ему не удавалось скрыть нетерпение в голосе:
— В вашей деревне было что-нибудь необычное? Какой-нибудь человек, не похожий на всех остальных?
— Все люди разные, — она спрятала улыбку. Ей хотелось немного подразнить его.
— Да, конечно. Я хотел сказать, не было ли в вашей деревне кого-нибудь, кто чувствовал бы себя чужаком? Кому казалось бы, что он заперт в деревне, как пленник?
Нита знала, на что он намекает, и знала, какой ответ он хочет услышать. Он хотел, чтобы таким человеком она назвала себя. Вместо этого она сказала:
— Да, был один мужчина. Мы звали его векы барбат. Это значит «древний человек».
Этого седоволосый не ожидал. Краем глаза она заметила, как он слегка откинулся на стуле, словно для того, чтобы собраться с мыслями. Сидящая справа Зауэрс издала тихий звук, похожий на змеиное шипение.
Они привели ее сюда. Они управляли всей ее жизнью. У нее не было выбора. Все, что Нита могла, это играть с ними, пока хватало сил. И так она и сделает. Их не интересовала ни ее жизнь, ни ее деревня, ни векы барбат. А Ниту не интересовали они. Совсем не интересовали. О чем может мечтать пленник, как не о кончине своих мучителей?
Сидящий за столом мужчина подался вперед и что-то записал в блокноте. Когда он поднял голову, Нита посмотрела ему в глаза, постаравшись придать взгляду выражение невинности и простодушия. В то же мгновение его лицо озарилось надеждой, словно он принял верное решение. Еще до того, как он заговорил, Нита знала, о чем пойдет речь.
— Расскажите мне об этом векы барбат, — попросил он, чудовищно коверкая слова. И Нита поняла, что он решил пойти ей навстречу. Она улыбнулась, что он, судя по его реакции, воспринял как знак расположения. Но она не доверяла ему. Конечно же, нет.
— Когда моя бабушка была молодой, векы барбат уже был стариком. Она рассказывала мне истории, которые слышала от своей бабушки, а та — от своей.
— Понятно, — мужчина сделал пометку и ободряюще улыбнулся Ните. — Не могли бы вы описать этого векы барбат?
— Седые волосы, как у вас, только ломкие, — ответила она. — Он был худым, очень худым, потому что мало ел, и сутулым, но мне кажется, что ростом он был ниже меня. Он не мог смотреть в одну точку, а еще ему не нравился свет, в особенности солнечный.
— Где он жил? В деревне, я имею в виду. У него был дом?
— Он жил с нами. В клетке в задней комнате. Бабушка время от времени кормила его и выпускала погулять, если считала, что вреда от него не будет.
— Какого рода вреда? — в голосе мужчины звучало предвкушение, словно Нита вот-вот должна была сказать что-то очень важное.
— Он мог поранить кого-нибудь. Пока он оставался слабым, можно было его не бояться. Поэтому бабушка почти не кормила его.
— А ваши соседи? Они боялись его?
— Его никто не боялся.
— Но если он представлял опасность…
— Только если его досыта кормить. Но кормили его плохо, чтобы не дать набраться сил. А ночью мы привязывали его веревками и цепями. Днем он был неопасен.
Мужчина помолчал, потом спросил:
— Ваша бабушка когда-нибудь держала вас в клетке?
— Разумеется, нет! — вскинулась Нита, и тут же увидела, как напряглась Зауэрс. — Я была неопасна. Только векы барбат.
— Хорошо. Звучит логично, — мужчина боялся, что она перестанет с ним откровенничать, и потому постарался успокоить ее. — Расскажите мне о нем поподробней. Вы с ним разговаривали?
— Нет. Зачем бы мне это было надо? И потом, с ним невозможно было говорить. Его язык давно устарел. Ему нечего было сказать.
— Он пытался заговаривать с вами?
Нита на мгновение задумалась:
— Один раз. Я тогда была совсем маленькой. Я собирала в лесу грибы и задержалась допоздна. И тогда появился он.
— Вы испугались?
Она презрительно посмотрела на него:
— Конечно же, нет. Я же вам сказала, я его не боялась.
— И что он сделал?
— Он хотел прикоснуться к моему лицу и уже протянул руку, но я просто отошла от него. Цепи и веревки были обмотаны вокруг дерева, так что догнать меня он не мог. В том лесу деревья росли близко друг к другу и почти не пропускали солнечного света. Наверное, темнота придала ему сил.
— Что вы сделали, когда он попытался притронуться к вам?
— Подобрала ведро и пошла домой.
— Он шел за вами?
— Да, пока позволяла привязь.
— Вы кому-нибудь рассказали об этом?
— Да, бабушке.
— И что она сделала?
— Побила его.
В комнате повисло молчание. Нита вспомнила малиновые рубцы на голой спине векы барбат, которого буник хлестала толстым черным кожаным ремнем. Кровь была не красной, как у Ниты и буник, а бледной, почти бесцветной, едва заметного розового оттенка. Векы барбат перенес наказание без единого стона, только все сильнее сутулился и горбился, пока наконец не свернулся в клубок, как ребенок. Ните было его жалко.
— И что вы об этом тогда думали?
— Бабушка сказала, что ему надо было преподать урок. Иначе он навредил бы кому-нибудь.
Мужчина сделал еще несколько пометок. Доктор Зауэрс встала и проверила камеру. Нита смотрела на кандалы на своих запястьях и лодыжках и думала, что здесь она почти такой же пленник, каким векы барбат был в деревне. Ее тоже держали в клетке. Управляли ее поведением, пусть не через голод, но через ежедневные дозы лекарств. Она знала, как сильно векы барбат хотел вырваться на свободу. Теперь она научилась понимать его.
Когда Зауэрс вернулась на свое место, а безымянный мужчина закончил писать, он повернулся к Ните и спросил, не желает ли она воды или сока.
— Нет, спасибо.
— Хорошо. Продолжим?
Она знала, что он не ждет ответа, поэтому промолчала. Он все равно продолжит, хочется ей этого или нет. Такова судьба всех пленников.
