Александр Кудрявцев - Винчестер
Мы поднялись на старый железнодорожный мост и покурили на темном ветру, сплевывая на спины вагонов. Залили в себя по порции топлива (подкрашенный чаем самогон у родителей Штирлица имел благородный коньячный оттенок), обменялись последними сплетнями.
До технаря нужно было топать через заброшенный склад и, как всегда, наши сердца на этом участке пути бились особенно тревожно. Мода на районные бои в нашем городе прошла давным-давно, но любители подраться никуда не делись и частенько выходили из сумрака.
Сейчас здесь было пустынно. Мы, втайне друг от друга, перевели дух.
- Привал? – сказал я, достав пачку украденной «Астры».
Штирлиц посмотрел на часы.
- Опаздываем, - сказал он.
- Ты куда-то торопишься? – удивился я.
- Ну, так…
- Ага, - обрадовался я вечерней интриге, - значит, встреча? С кем?
- Ну так, с одной… - неохотно ответил Штирлиц.
- Я ее знаю?
- Слушай, отстань, а…
- Ну, кто?
- Ты ее не знаешь. Сегодня и познакомитесь.
- Тогда вперед к сиянию любви! – воскликнул я и тут же получил дружеский пинок в зад.
У технаря все было как обычно. Из распахнутых окон второго этажа гремел «Эйсофбэйс», несколько группок посетителей танцпола негромко курили у входа, вглядываясь в лица новоприбывших. Попытки узнать товарищей на расстоянии, как правило, заканчивались провалом из-за одинаковых джинсовых спин и бритых затылков. Мы остановились у ступенек входа, и Штирлиц снова посмотрел на часы.
- Опаздывает, - процедил он сквозь зубы. – Договорились же, в девять…
- Привет! – из темноты выплыл стройный женский силуэт.
Под скудным светом фонаря нам улыбалась темноволосая девушка, вся в алом, словно каравелла из книги для внеклассого чтения. Я ткнул Штирлица локтем и застыл, пытаясь нашарить в голове достойный комплимент.
- Привет, Галчонок!
Он чмокнул ее в щеку. Она слегка покачнулась. Черные влажные глаза с поволокой мгновенно отсканировали меня с головы до пят.
- А кто это с тобой, Витя?
- Меня зовут Дик, - хрипло сказал я и только сейчас ощутил, что чуть втягиваю щеки и прищуриваю глаза – так, на мой взгляд, я получался гораздо мужественнее на фотографиях.
- Прикольные кроссовки, - оценила она.
- Это ему бабка на днюху задарила, - вставил Штирлиц. Галина прыснула, а я покраснел в спасительной темноте.
- Че ты не сказал, что у друга день рождения! – она надула губки и ущипнула Штирлица за бок.
«Ломака, - подумал я, - но красавицам это идет. Им все идет. Даже алкогольное опьянение".
- Приглашаю на фуршет за гаражи, - сказал я. Но там оказалось занято, и Штирлиц предложил отметить мой день рождения на заброшенной стройке поблизости.
- Штирлиц, - сказал я, - давай не…
- А, черт! – споткнулся Штирлиц о торчавший из земли кусок арматурины.
- Там темновато, - заметила его спутница.
- А мы на самый верх! – сказал Штирлиц. – На крышу!
Ветер сдул с Луны последнее ночное облако, посветлело. Теплый звездный космос над крышами сладко пахнул мороженым из сирени, и предчувствие громадного счастья, которым был наполнен мир, уже не умещалось в груди.
- С Днем рождения, чувак! – Штирлиц лордическим жестом качнул ломким стаканчиком.
- Расти большой, не будь лапшой! – сказала Галя.
Я смотрел на ее смуглые от лунного загара коленки, исподтишка рассматривал ложбинку над алым парусом ткани, модную в этом сезоне поднятую лаком челку, и внутри расправлялись пружины, от которых речь становилась все свободнее и быстрей.
- Что ты говоришь! – смеялась мне Галя, а Штирлиц рядом на глазах превращался в тень. После третьего тоста Галина решила, что пора танцевать, и мы спустились к технарю. Отдали на входе деньги, вышли на широкую лестницу на второй этаж. Я рассказывал какую-то очередную веселую историю и в пылу вдохновения толкнул кого-то плечом.
- Слышь, барбос! – Меня сильно ткнули кулаком в бок.
Я обернулся и похолодел.
На меня дышал перегаром Гриф - легендарный боец районных драк. Под тонкими лямками черной футболки-«борцовки» бугрились загорелые мышцы. Вместе с перегаром от Грифа несло опасностью хищника.
- Плечи широкие? – Гриф еще раз ткнул меня кулаком.
- Я случайно, - сказал я, но боец был в дурном настроении. Он хлопнул меня о стену.
- Случайно, йопта! – накручивал он себя для хорошей плюхи. – Случайно, да?! СЛУЧАЙНО…
Молния моей олимпийки разошлась, и с футболки на Грифа взглянул губастый Тайлер из «Аэросмита».
- Это че? – Гриф уставился на рок-певца, вдруг выпустив меня из своих лап.
Я молчал, глядя в пол.
– Тайлер, что ли?
- Ну да, - удивился я и отважился посмотреть на своего собеседника.
- Типа, уважаешь его?
- Типа, да.
- А «Гет а грип» слышал?
- Офигенный альбом, - сказал я.
- Во-во, - обрадовался Гриф, - а мои лохи не въезжают в его музыку. Так по жизни «Асю Басю» и хавают, уроды…
Он почесал в затылке, думая, что делать со мной дальше.
- Ну что, Дик, пойдем, - сказал Штирлиц, осторожно выглядывая из-за плеча моего собеседника.
- А кореш твой тоже «Аэросмит» слушает? – спросил Гриф, рассматривая побледневшего друга.
- У него все альбомы, - соврал я.
- Ладно, пацаны, - Гриф неожиданно улыбнулся, блеснув стальной фиксой, - валите. Если кто тронет, базланьте, что меня знаете.
Он почти дружески хлопнул меня по плечу, но я устоял.
- Счастливо, - уважительно сказали мы знаменитому бойцу.
На темном танцполе в несколько кружков вокруг сваленных сумок топтались девушки: белый верх, черный низ. Кавалеры млели у стен в грохочущей духоте.
Штирлиц сделал многозначительное лицо, дал нам знак оставаться на месте и двинул к диджею, заседавшему на табуретке за усилителем. Я видел, как он достал из кармана джинсовки какую-то кассету и принялся о чем-то жестикулировать. Диджей пожал плечами, но кассету взял.
- А сейчас по просьбе друга, - сказал Повелитель Танцпола в микрофон,- поздравим с днем рождения Дика, которому сегодня стукнуло шестнадцать! Друзья дарят ему песню! Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! Поехали!
Он щелкнул кнопкой огромного двухкассетника «Маяк», и колонки завели меланхоличную, но щекочущую сердце песню. Галина захлопала в ладоши. Улыбающийся Штирлиц шел к нам походкой победителя.
- Потанцуем? - вдруг сказала мне Галка.
- Но... я... ты...Штирлиц...
- Пойдем, - перебила она, взяла за руку и повела в центр зала. И я послушно поплелся за ней.
Я робко положил руки на ее узкие бедра. Они показались обжигающими. Мы сделали первый шаг под музыку. Бритые затылки, шлюховатые блузки, голые стены – исчезли. Остались музыка, запах ее близких, как счастье, волос и зеркальный шар-Вселенная над нами.
