Стивен Барнс - Песочный человек
Сердце гулко стучало. Когда стук стал таким громким, что Дэвид готов был оглохнуть, он вскочил, натянул штаны, ботинки и свитер.
Дэвид знал привычки матери. Случись сейчас землетрясение, она не проснется до семи, это гарантировано.
Отыскав ключ и сунув его в карман, он выскользнул за дверь.
На мгновение в комнате повисла тишина. Затем Бренда прошептала:
— Дэвид?.. Словно перышко тревоги пощекотало ей затылок. Оно подобралось к краю сознания, но усталость тут же утянула его обратно в пропасть. — Дэвид?.. — И равномерное посапывание возобновилось.
Дэвид подождал, пока свет фар промчится мимо, затем перебежал через дорогу и спрятался в тени. Полная луна рассыпала серебро.
Ни звука. Он усмехнулся. Человек-паук знал, что его ничто не удержит от выполнения миссии… Он перебрался через грубо сколоченный невысокий забор, мягко приземлившись на другой стороне. Было холодно. Где-то В отдалении койот завыл над жертвой.
Утесы смотрели на него сверху вниз, тупо и враждебно. Он подумал, знают ли они, что он тут. А вдруг они каким-нибудь странным образом чувствуют его присутствие в ночи. Что они подумают о нем, шныряющем здесь после того, как туристы и ученые ушли? Будут ли они польщены? Оскорблены? Он не знал этого и не был уверен, хочет ли узнать.
Дэвид подошел к желто-черным щитам и на мгновение остановился. Осмотрелся. Ничего. Никого движения, только отдаленный шум моторов. У него задергался затылок.
«Супер-Марио» следил, не выпрыгнет ли из тени в поисках оживляющих таблеток большая зубастая клякса.
Он подождал, но ничего не случилось. Он засмеялся. Дэвид терпеть не мог свой тонкий смех и не мог дождаться, когда же у него изменится голос.
Полная луна над головой была подернута желтой дымкой из-за висящей в воздухе пыли.
Дэвид двинулся дальше. Тропинка сузилась, затем вновь расширилась, и вот он оказался среди свежих раскопок. Внимательно осмотрев скалу, он нашел подходящий захват для руки и попробовал его на прочность. Выветренный песчаник. Он прикинул несколько возможных путей подъема и выбрал один из них.
На первые двадцать футов ушла четверть часа. Дважды песчаник осыпался, и мальчик едва не упал. К тому времени, как Дэвид добрался до первого уступа, его так трясло от усталости, что пришлось остановиться на пять минут и послушать вой койотов. Он лег на живот и стал смотреть вниз на землю. Затея начинала становиться слишком реальной. Он представил, что это просто очередная видеоигра. Лемминги, например. «Я добрался до второго уровня. Где мои премиальные очки?»
Веревочная лестница значительно облегчила подъем на втором этапе. Он догадался, что низ лестницы был закреплен для безопасности, и испытал прилив радости. Падение с такой высоты означало по меньшей мере сломанную руку. ЭТО уже никак не скроешь от мамы.
Он перекатился через край второго уступа, задыхаясь, но испытывая грешное чувство удовлетворения.
Порывшись в правом кармане, Дэвид вытащил перочинный нож с одним лезвием на пружине. Оттуда же появился биковский одноразовый фонарик. Опробовав и нож, и фонарик, он замычал от удовольствия. Готов ко всему. Классно!
Входное отверстие было всего в половину его роста. Невысокие, должно быть, люди были. Все время сутулились.
Внутри пещера оказалась повыше, достаточно, чтобы распрямиться. Он провел лучом фонарика по стенам, с возбуждением обнаружив петроглифы. Ничего подобного ему не приходилось видеть. Там были символы, напоминавшие людей, какие-то абстрактные летящие стрелы. Может быть, они означали горных козлов. Несколько концентрических кругов. А еще крест между медузой и осьминогом, как бы парящий в небе. Почему-то это вызвало неприятные ассоциации с матерью.
Дэвид вновь услышал свой смешок, и он ему опять не понравился. Здесь, в пещере, он звучал еще противнее. Это даже и не смех вовсе. Какие-то задыхающиеся звуки.
В дальнем конце пещеры он обнаружил глинобитную стену, сероватую в резком свете фонарика. Кто-то ее уже поковырял. Может, это то, о чем говорил доктор Спикмэн? Захоронение или что-то в этом роде?
Воздух становился тяжелым. Он поцарапал стену ножом, воодушевившись при виде первых падающих глиняных обломков. Зажав плоский фонарик в зубах, начал работать интенсивнее. Потом отошел на несколько шагов, разбежался и ударил ногой в стену. Еще раз. Третий.
Стена затрещала. Хотя становилось все холоднее, он весь покрылся потом. Дэвид осветил фонариком трещину.
За стеной была чернота, но фонарик все же дал разглядеть земляной холмик, на верхушке которого стояло что-то вроде горшка.
Даже в узком луче фонаря сосуд блестел, почти светился. На нем можно было различить петроглифы, похожие на те, что Дэвид видел на стене.
Он расширял щель, пока ему не удалось протиснуть туда обе руки, и с силой потянул на себя, выворачивая куски глины. Зажав фонарик в зубах, он прополз через пролом во внутреннюю камеру.
В пещере было так тихо, что Дэвида охватило мистическое чувство. Казалось, тишина гудела. Возможно, это гудение здесь было всегда, но различить его можно только тогда, когда смолкнут все фоновые звуки.
Гудение нарастало по мере того, как он приближался к урне, или вазе, что бы это ни было. Под конец он почти оглох от этого звука.
Дэвид потрогал сосуд. Внезапно наступила полная, абсолютная тишина.
Некоторое время он постоял на четвереньках, вдыхая спертый воздух, прислушиваясь к собственному сердцебиению и поглаживая пальцами глянцевую поверхность горшка. Что это? Боже… погребальная урна пришельцев-мимбрино? Она может стоить двадцать или тридцать тысяч долларов. Дэвид не думал о том, чтобы стать вором, но ради таких денег можно изменить жизненные планы.
Он опрокинул горшок на бок. Веса в нем было фунтов десять. Дэвид подтащил его к себе и похлопал по глянцевому боку. Поднес к уху. Ничего, кроме продолжавшегося смутного гудения. Горшок казался ХОЛОДНЫМ…
Острые льдинки укололи сердце.
Дэвид задохнулся, схватился за грудь, и горшок выпал из его рук. И раскололся, ударившись о землю.
Он с усилием втянул в себя воздух, глаза заволокло слезами, и боль на мгновение отступила.
То, что произошло вслед за этим, было совершенно невероятно. Красные точки. Тысячи. Что-то вроде светящихся красных пчелок вылетело из осколков. Дэвид завопил и попятился, заслонив лицо руками, выставив ладони вперед. Ладошки были слишком маленькими, и было уже слишком поздно.
Облако красных пчел закружилось вокруг него, кусая, жаля…
Он взвыл и стал неистово прокладывать себе дорогу к выходу. Ему удалось выползти из пещеры. Во всем мире не осталось ничего, кроме боли и нарастающего гудения. Ослепший, обезумевший от боли, Дэвид начал свой отчаянный спуск. Мокрые от крови ладони соскальзывали с перекладин веревочной лестницы, и он чуть не сорвался, умудрившись в последний момент ухватиться за веревку, и некоторое время так висел, корчась от боли в плечах, запястьях и локтях. Потом боль опять отступила, и к тому времени, как она вернулась, он успел добраться до середины спуска.
