Джозеф Бреннан - Кэнэвэн и его задний двор
Но мне необходимо туда вернуться. Мне необходимо пролить свет на эту тайну, мне необходимо понять... Ну ладно! Там есть что-то, что бросает вызов законам природы, тем, которые нам известны. Я хочу знать, что это такое. У меня - план, думаю, приемлемый, я собираюсь его осуществить.
Меня его слова страшно взволновали, и вспоминая не без тревоги свой собственный опыт созерцания у окна в этот же день после обеде, я считал, что сбросить со счетов его рассказ трудно, принимая его за абсурд чистой воды.
Я уходил от Кэнэвэна очень подавленный, полный боязни, от которой не мог избавиться.
Спустя несколько дней, когда я снова пришел сюда, я смог убедиться, увы, что страхи мои были обоснованны: Кэнэвэн исчез. Передняя дверь, как всегда, была не заперта на ключ, и попасть в дом можно было свободно, но Кэнэвэна дома не было. Я заглянул во все комнаты. Наконец с тяжелым сердцем я открыл заднюю дверь и посмотрел во двор, туда.
Длинные коричневатые стебли, которые колыхались при дуновении легкого бриза, соприкасаясь, издавали нечто вроде постоянного шепота и настойчивого посвистывания. Тонкие и черные стволы умерших деревьев вырисовывались на фоне неба. И хотя стояли последние дни лета, я вообще не слышал ни щебетанья птиц, ни малейшего стрекотания насекомых. Любопытно, но казалось, будто этот участок земли сам прислушивается.
Чувствуя, что моя нога на что-то наткнулась, я опустил глаза и увидел веревку, которая была привязана к двери дома, она тянулась через небольшой участок ничем не занятого пространства рядом с домом, а затем она исчезала в волнообразных зарослях травы. И тут же я вспомнил намек Кэнэвэна на "план". Не приходилось сомневаться, что план его состоял в том, чтобы проникнуть в этот лес трав, протягивая за собой веревку. И какие бы ему ни довелось делать повороты и крюки, видимо, рассуждал он, ничего не помешало бы ему найти обратный путь по веревке, за которую держался.
Этот метод показался мне разумным, толковым и абсолютно естественным, и я с облегчением вздохнул. По всей видимости, Кэнэвэн еще сейчас исследует этот участок. Я решил подождать его возвращения. Если бы он как можно дольше обследовал во все стороны и направления этот чертов участок, так, может быть, он и потерял бы всю зловещую власть непреодолимого влечения. Может быть, Кэнэвэну и удалось бы забыть его.
Я вернулся в лавку и разгуливал среди книг. Прошло около часа, и мне стало снова не по себе. Я начал задаваться вопросом, сколько прошло времени с того момента, как Кэнэвэн ушел из дома. Задумываясь над его возрастом и хрупким здоровьем, я начал испытывать некоторое чувство вины.
Тогда я вернулся обратно в дом, прошел к задней двери, отметил, что его нигде не было видно, и начал звать очень и очень громко. У меня было жуткое впечатление, что мой голос никуда не разносится, что он застревает у самой кромки растущей травы, как если бы звук слабел, задыхался и исчезал, как только его вибрации долетали до стены этой шепчущейся травы, стоящей передо мной.
Я продолжал звать, еще и еще, но ответа не услышал. После этих тщетных усилий я принял решение отправиться на его поиски. "Следуя за веревкой, - думал я, - наверняка удастся его обнаружить". Я сказал себе, что эта масса травы заглушала мой крик, а, впрочем, может статься, Кэнэвэн несколько оглох.
Внутри, сразу за дверью, веревка была прочно привязана к ножке тяжелого стола. Держась за веревку, я прошел всю эту зону, свободную от травы, а затем погрузился в прямо-таки лес кустарников и трав.
Сначала я передвигался свободно, ничто не стесняло мои движения, я шел быстро вперед. Вскоре я заметил, что растения становились гуще и росли на очень близком расстоянии друг от друга. Я был вынужден отталкивать их от себя, раздвигать руками.
Едва я пересек несколько метров этих зарослей, как то же самое чувство неизмеримой опустошенности, которое я уже однажды пережил, охватило меня. Мне показалось, что я внезапно очутился в другом мире - мире кустарников, вереска и диких трав, неясный и навязчивый шепот которых был шепотом какой-то демонической силы.
И пока двигался вперед, энергично работая плечами, я вдруг обнаружил, что достиг конца веревки. Опустив глаза, я увидел, что она, попав в колючий кустарник, была в клочья раздергана, а затем и порвана. Я нагнулся и начал рыться в прилегающем к этой веревке месте, но так и не смог обнаружить тот кусок, который оторвался. Должно быть, Кэнэвэн тянул ее, не ведая, что веревка порвалась.
Я поднялся, сложил руки рупором и закричал. Опять то же впечатление, что этот крик немедленно заглушила высокая стена трав и что он остался в моем горле, как если бы я надрывался из глубины колодца.
С искаженным лицом, терзаясь чувством тревоги, я продолжал свой мучительный путь. Стебли становились все плотнее, жестче и стояли так близко друг от друга, что мне пришлось прокладывать себе путь через эти тугие сплетения растений обеими руками.
Я начал тяжело дышать, в голове у меня гудело, а в глазах стоял туман, я был на пределе сил. Такое случается иногда, когда в душный летний день вы чувствуете, что приближается гроза, а воздух весь пронизан статическим электричеством.
А потом с острым волнением я начал отдавать себе отчет в том, что кружил на месте. А рикошетом, в течение полуминуты в порыве иронической объективности поняв, что страх мой из-за того, что я заблудился в заднем дворе, у меня почти появилось желание рассмеяться... почти. Но что-то в этом месте разубеждало меня смеяться. Мрачно, угрюмо, настойчиво я продолжал идти вперед.
В какой-то момент я почувствовал, что я не один. Пришло это как-то внезапно как ошеломляющее откровение, от которого мороз. Пробежал по коже: там, в траве, за моей спиной, спрятавшись, кто-то или что-то следило за мной. Может быть, я ощутил шум ли трепет, я не могу утверждать с уверенностью, и тут же абсолютное убеждение укоренилось во мне, что какое-то создание ползет или скользит меж стеблей прямо за мной по пятам. Меня выслеживали, меня подстерегали, выглядывали, я это чувствовал, и это кто-то или что-то было абсолютно злым.
В минуту полного безумия я решил предпринять бегство, бегство обезумевшего от ужаса: опустить голову и - спасайся кто может. Но тут вдруг мной овладела ярость. Черная ярость против Кэнэвэна, против этого сатанинского участка земли, против себя самого. Вдруг все это накопившееся во мне напряжение выплеснулось и смело напрочь страх. И речи больше не могло быть, чтобы поддаться отчаянию и безнадежности из-за какого-то чародейства, поддаться мистификации из-за непонятного таинства. Я сумею противостоять и прорву гнойник. Я сумею с этим справиться во что бы то ни стало.
