Андрей Дашков - Убийца боли
Ее тяготила оседлая жизнь. И то, что вначале было только затаенной тоской по другим мирам и жаждой перемен, постепенно превращалось в твердую решимость. Едва ли не маниакальную. Но никому не было дела до того, что творится в ее уродливой голове. Она не сбегала из племени лишь потому, что понимала: в одиночку и без оружия ей не выжить.
Чертополох отлично знала, что разговаривать с Убийцами бесполезно. Они не общались ни с кем, кроме клиента и его близких. Однажды она набралась храбрости и решила подслушать, что происходит в доме, куда зашел Убийца. Подкралась и затаилась под открытым окном. Она не услышала ничего интересного. Убийца забрал умирающего ребенка и сказал его матери, чтобы та не суетилась – он сам обо всем позаботится. ЛУЧШЕ матери и отца, вместе взятых.
Чертополох ни минуты в этом не сомневалась. Ее смущало лишь то, что все Убийцы, которых она когда-либо видела, были мужчинами. Неужели женщина не способна облегчить страдание, снять боль, избавить от смертельной тоски? Чертополох не могла смириться с тем, что казалось ей вопиющей несправедливостью.
И настал день, когда она решила все исправить.
* * *…Мимо снова с жутким скрежетом проехал Блуждающий Трамвай, который провез через Площадь трупы – словно в назидание еще живым. Убийца, вызванный шаманом, уводил с собой больного старика.
Чертополох увязалась за ними. Она знала, что в любом случае больше не увидит никого из людей племени – разве только в страшном сне. Она и не хотела никого видеть. Все они были трясиной, в котором увязла и гнила ее жизнь; они держали ее своими липкими руками; они навсегда запугали ее дьяволами и Преисподней. Но сегодня она сумела преодолеть свой страх. И даже если ей суждено погибнуть на костре или быть растерзанной на куски клыками дьяволов-людоедов, она знала, что ни на одно мгновение не пожалеет о сделанном выборе.
Убийца боли и его клиент пересекли Площадь. Старуха Кража проводила их тяжелым взглядом. Подмигнула Чертополоху глазом-сглазом, от которого ничего не скроешь, – на прощание. Дескать, иди, выблядок, иди. И сдохни. Никто о тебе не пожалеет…
Сегодня «шарманка» пела хриплым голосом. Остальные мертвецы неблагодарно молчали.
Убийца и клиент шли по пустой улице. Девчонка кралась следом за ними на расстоянии в сотню шагов. Они пересекли незримую границу. Отсюда еще не поздно было вернуться, однако никто из них даже не помышлял о возвращении.
Чертополох ни разу не оглянулась. Больной старик не оглядывался тоже. Он едва волочил ноги, но смотрел только вперед – словно надеялся разглядеть в конце темного ущелья свет, сияющий над Святой Землей. И он полз так быстро, как только мог, – ведь он был избран болью для счастья, перед ним лежал путь к спасению, и у него появился проводник, который поможет ему преодолеть все круги ада…
Убийца боли читал его мысли и знал его упования.
Вечером, на привале, возле костра, разведенного среди развалин, он сказал клиенту:
– Не торопись. Дождись утра. Святая Земля ближе, чем ты думаешь. А пока возьми вот это.
Чертополох, притаившаяся в двух десятках шагов от них, вытягивала шею, силясь разглядеть, что же такое извлек Убийца из своей сумки. Она не сомневалась, что это и есть Утешитель, – потому что вскоре больной старик перестал стонать и заснул. На потрескавшихся губах появилась улыбка, напоминавшая бабочку, которая раскрыла крылья на увядшем цветке. Эта улыбка выражала нездешний покой и умиротворение. Во сне старик видел свет, а костер согревал его кости.
Чертополох всю ночь жестоко страдала от холода. Она понимала, что заслужила это. Такова была плата за нарушение табу. А также, возможно, ее подвергали испытанию. Если она выдержит его, то Убийца простит ее и возьмет с собой…
Она долго боролась с усталостью и сном, боясь проспать утреннюю зарю. Потом все-таки задремала. И еле сдержалась, чтобы не закричать, когда что-то темное материализовалось рядом с ней. Она услышала хриплое жадное дыхание, почувствовала себя жертвой…
Но вот запахло мокрой псиной, и Чертополох с облегчением перевела дух. Она протянула руку, чтобы погладить Гиену, и едва не лишилась пальцев.
Гиена была голодна. Из ее пасти вырывалось горячее зловоние.
Во мраке лязгнули зубы. Чертополох напряглась – почему-то она была уверена, что Убийца боли не спит. И, может быть, уже догадывается о ее присутствии. А зачем ему спать? Ему не нужно прятаться в снах ни от кого, даже от самого себя.
Так они и пролежали всю эту долгую ночь без сна, прижавшись друг к другу спинами, – отверженные безобразные существа: одно – почти голое, другое – покрытое свалявшейся шерстью. За них принялись голод и холод.
Теперь Чертополох боялась не столько Убийцы, сколько того, что голод победит и ее единственная спутница вырвет ей глотку.
* * *Хищники оставили их в покое. Дьяволы позволили им пройти. Судя по всему, они знали, с кем имеют дело: Убийца был хорошо вооружен. Но и он с некоторых пор ни на минуту не смыкал глаз.
Дьяволы не тронули девчонку – наверное, решили, что она находится под его опекой. Все равно это казалось ей чудом. Дьяволы не тронули и Гиену. Псина упорно тащилась за нею, как призрак прошлого, чтобы замкнуть кольцо несчастной судьбы.
Вокруг была Преисподняя – без конца и без края. Путь был опасен и труден. Убийца отчаянно рисковал, а Чертополох не понимала, ради чего он делал свою работу. Может быть, просто не мог иначе. Он представлялся ей средоточием добра и силы, которые противостояли царившим повсюду ненависти, страданию и страху. Она не изведала даже материнской любви, поэтому вообще не знала, что такое любовь. С каждым шагом ей все сильнее хотелось увидеть того или тех, кто посылал Убийц боли в города, затерянные среди вопящего ужаса.
* * *– Когда кончится эта боль? – спросил наутро старик, у которого больше не было сил идти. Он стонал и плакал. И уже не помогали Утешители. Чертополох думала, что Убийца посадит клиента на своего коня. И тогда для нее все пропало – она безнадежно отстанет.
– Боль и жизнь неразделимы, – ответил Убийца. – Что, кроме боли, отличает реальность от иллюзий? Чем была бы жизнь без боли? Только долгим сном.
Чертополох подумала, что он прав. Когда ей снились кошмары, она первым делом пыталась укусить себя. Сильно. До крови.
– …Но я вылечу тебя здесь, – закончил Убийца боли.
Он велел старику стать на колени лицом к восходящему солнцу и молиться.
Тот с радостью подчинился.
– Смотри на солнце сквозь ресницы, – сказал Убийца боли, – пока не увидишь восьмой цвет радуги. А после я отведу тебя в Святую землю.
