Деннис Этчисон - Калифорнийская готика
— Ни в чем, — ответила женщина.
— Ко мне, Джимбо! Пойдем. Уже поздно...
— Еще не поздно.
— А сколько сейчас? — Молодой человек посмотрел на свои армейские швейцарские часы, но так и не разобрался в положении стрелок. В комнате было темно, свет через окна почти не проникал. Они были затянуты какой-то плотной черной тканью. Как при затемнении в годы войны.
— Мне надо закончить объезд.
— Пить хочешь?
— Ну... — Похоже, ей хотелось, чтобы он остался. — Может быть, немного.
Направляясь в кухню, она прошла совсем близко. Сэм отвернулся и увидел на полу, под пустыми полками, несколько картонных коробок. Все в доме, включая часы, было, наверное, уже упаковано. Оставались лишь стулья, стол да коврик у плиты. Если бы он забрел сюда один, то, пожалуй, решил бы, что здесь никто не живет.
Он посмотрел на ближайшую коробку. Верх был открыт. В слабом свете, струившемся из приоткрытой передней двери, ему удалось разглядеть стопки старых журналов 60-х и 70-х годов, а также несколько экземпляров газет вроде «Беркли барб», «Ист Виллидж» или «Аватара». Когда Сэм взял в руки газеты, из пачки выпали какие-то вырезки. Внизу обнаружилась также папка, битком набитая пачками писем. Внимание юноши привлекла приколотая к ней скрепкой фотография, на которой рядом со «Сьюзен» стоял молодой длинноволосый мужчина с бакенбардами. На дне коробки лежало несколько книг. «Общественные работы», «Поваренная книга анархиста», «Вы все — сампаку». Под ними — завернутые в тенниску бутылочки с каким-то гомеопатическим средством. Тенниска была старая, с изображением группы «Грейтфул Дэд» и вышитой на спине надписью "Концерт в «Марс-Отеле».
— Что-нибудь понравилось? — спросила незнакомка.
Затем она достала из другой коробки две чашки, поставила их в кухонную раковину и налила в них воды из пластиковой бутылки.
— Вот ценная вещица для истинного коллекционера, — сказал Сэм, поднимая тенниску. — У моего отца была когда-то такая.
— Возьми, — сказала женщина и протянула ему чашку.
— Спасибо. — Юноша сделал пару глотков. — Хорошая вода. Вкусная.
— Она из ручья. Прямо с горных вершин. Никакого токсического загрязнения.
Взяв свою чашку, она отошла к коврику и села, скрестив ноги.
Юноша придвинул стул поближе и тоже сел.
— Да, похоже, общества вам здесь не хватает.
— Ты кому-нибудь расскажешь?
— О пистолете? Нет, об этом не беспокойся.
— Я имею в виду — обо мне. — Женщина посмотрела ему прямо в глаза.
— Не вижу причин. В стрельбе часто практикуетесь?
— Приходится.
— Да, наверное. Волки, медведи...
— Они меня не трогают.
Женщина легла на спину.
— Вы, кажется, уезжаете, — сказал Сэм, отводя взгляд.
— Как только от всего избавлюсь.
— У вас есть мул?
— Уже нет.
— Можно воспользоваться грузовиком.
— Об этом я и думаю.
— Машину можно взять в городе. Но это далековато.
— Знаю.
— Я мог бы вас подвезти. Заодно захватили бы и коробки.
— Они мне не нужны. Я собираюсь домой. У меня есть настоящий дом.
— Да? А где?
— В Лос-Анджелесе.
— У вас там друзья?
— Там мой парень.
— Понятно. — Сэм допил воду и поставил чашку на пол. — Ну, спасибо.
— Давно его не видела.
Молодой человек немного помолчал, затем произнес:
— Если хотите куда-нибудь съездить, я могу вернуться. После того, как закончу с делами.
— Кто-нибудь знает, где ты?
— Где именно — нет.
Женщина приподнялась, опершись на локоть и слегка согнув ногу.
— Тогда ты можешь находиться где угодно. Или нигде.
— Можно и так сказать.
Она раздвинула ноги, сомкнула и снова раздвинула.
— Вам, наверное, лучше надеть хотя бы это, — сказал юноша и бросил ей тенниску.
— Не хочу. Все, что надо, у меня в рюкзаке. — Вытянув руку, она указала на стоявший возле плиты рюкзак.
— А что будете делать с коробками?
— Закопаю.
— Зачем?
— Тогда никто не будет знать, что я была здесь. Кроме тебя.
— А разве сюда никто не приезжает?
— Только отдыхающие. Иногда они располагаются у реки, и я подбираю их бутылки и банки.
— Сколько вам лет?
— А на сколько я выгляжу?
— На восемнадцать. Но отсюда точно не определишь.
Женщина откинулась на коврик и помахала тенниской, как белым флагом.
— Это потому, что ты слишком далеко!
Юноша медленно поднялся, подошел к ней и забрал тенниску. Затем опустился на колени.
— Сначала сними ботинки, — сказала она.
— Ты уверена, что тебе восемнадцать?
Она села и развязала шнурок на правом ботинке.
Пока женщина занималась этим, он, скрывая смущение, потянулся за рюкзаком и расстегнул его. Там лежали джинсы, сандалии, смена белья, несколько пакетов с замороженными продуктами и туристский нож с компасом на рукоятке и отделением для спичек. Сэм затолкал тенниску в рюкзак и застегнул «молнию».
— Ну вот. Теперь ты не замерзнешь в своем Лос-Анджелесе.
— Там всегда тепло. Все так говорят. — Она замешкалась со вторым шнурком, пытаясь стянуть оба ботинка.
Сэм посмотрел на нее сверху вниз:
— А что твой муж?
— Я даже не знаю, как он теперь выглядит.
С этими словами женщина легла, раскинув руки.
— Давно с ним не виделась?
— Лет десять назад в последний раз. Или двенадцать. Не меньше.
— Не может быть, — сказал Сэм. — Тогда ты была еще ребенком.
— А может, я старше, откуда тебе знать. Может, я просто не изменилась.
Сэм нерешительно провел рукой по ее груди, животу, ногам.
— Может быть. Если так говоришь.
Пес, сидевший возле запертой двери, заскулил.
— Что там?
— Спальня.
— Пойдем туда?
— Нет.
— Почему?
Она отвела его руку в сторону и села.
— В чем дело?
Женщина не ответила.
— Ну хорошо. Мне все равно надо идти.
— Да. Уходи. — Она встала и прошла в кухню.
— Что это за запах? — спросил Сэм.
— Не открывай дверь!
— Почему?
Он поднялся, подошел к Джимбо и, прежде чем она успела остановить его, отодвинул щеколду. Дверь открылась.
— Я тебя предупреждала, — сказала женщина.
— О боже, что это? Кто?..
Пес зарычал.
Юноша оттащил Джимбо и, прикрыв ладонью рот, захлопнул дверь.
Когда он повернулся, женщины уже не было.
Рюкзак также исчез вместе с пистолетом, который она оставила на кухне.
Сэм подбежал к передней двери. Ему была видна выкопанная во дворе яма, достаточно глубокая для того, чтобы спрятать в ней все, что следовало, и не оставить в доме ничего важного. Теперь юноша заметил и пятигаллоновую канистру с бензином, необходимую для того, чтобы сжечь то, что не поместится в яму. Через усеянный битым стеклом двор пролегала узкая тропинка. Там, на дороге стояла его машина, там было радио. Но у него не было ботинок. Он уже собирался вернуться за ними, когда из-за двери, за которой она пряталась, вынырнул нож и перерезал ему дыхательное горло. Пес зарычал и прыгнул, но, не долетев до цели, рухнул с жалобным визгом на крыльцо, сраженный пулей.
