Константин Николаев - Брачный сезон или Эксперименты с женой
И исчез. Я услышал, как он спускается, отчаянно чертыхаясь и цепляясь хилыми плечами за почтовые ящики. Будто и впрямь почту разносил. Я вздохнул и задумался, что бы могло означать это письмо.
С одной стороны – это самый настоящий бред. Только оттиска губной помады внизу не хватает. (Кстати, впоследствии я иногда получал от девушки Елены письма, помеченные именно таким образом.) Выбросить эту бумажку к чертям, да и забыть.
Но с другой стороны – во мне вдруг нежданно-негаданно пробудились сентиментальные чувства. Девушка писала, старалась от всего сердца, предлагала даже на работу устроить, а я – вот так, сразу – выбросить.
Словом, я состряпал вежливый, ни к чему не обязывающий ответ.
А через неделю в моем почтовом ящике лежало письмо из Орехова. Начиналось оно словами: «ДОРОГОЙ Арсен!»
Переписка затянулась, как это ни смешно, на целых три года. Разок я даже навестил девушку Елену в ее городишке.
Что я там встретил? Там я встретил на вокзале ацидофилин в старомодных бутылках, квашеную капусту, крахмальную скрипучую подушку и Томку из первого гальванического. Елена глазела на меня затравленно и с обожанием. Будто ждала, что я с минуты на минуту запою «Песню индийского гостя». Ее персиковые щеки тряслись и никак не желали растягивать губы в улыбку.
Иногда (особенно на уроках) меня посещала унылая мысль: «А не жениться ли на Елене-из-Орехова? Не уехать ли в славный город Кокосово? Учителя везде нужны…» Но крамольная мысль улетучивалась вместе с трелью звонка.
И вот минуло три года. Я взял в нагрузку несколько дополнительных часов и получил в награду то, что давно уже должен был получить. Последнее письмо от девушки Елены. Последнее, поскольку сомнительно, что водители, пусть даже и автобусов, позволят своим женам переписываться с неизвестными мужчинами. Пусть даже и учителями. И пусть даже известными.
Огорчился ли я? С одной стороны, я успел привыкнуть к письмам из Орехова. А с другой… С другой – слава богу, что Елена Прекрасная догадалась не звать меня на свадьбу.
И вот теперь, выбросив письмо (от чего лужи наверняка приобрели легкий запах «Красной Москвы». Или «Незнакомки»?), я шел сквозь дождь к своей лучшей институтской подруге Катьке Колосовой. В кармане лежала бутылка вина.
Глава 2
Телефон доверия
Мадам (вернее, мадемуазель, но «мадам» подходило почему-то больше) Колосова уверенно распахнула свою пуленепробиваемую дверь. Первое, что она сделала, как только получила место с хорошим окладом в какой-то сомнительной фирме, – установила сие металлическое чудовище в более чем скромный проем своей малогабаритной квартирки. «Все-таки учитель математики на английском языке гораздо перспективнее, чем учитель литературы на русском», – привычно подумал я, опасливо проскакивая в дверной проем мимо готового захлопнуться железного монстра.
– А если это не я? – предположил я вместо приветствия. – Не боишься вот так распахивать-то?
– Отобьемся, – невозмутимо ответила Катька, швырнула мне под ноги тапки и осведомилась: – Опять выть?
– Ну почему сразу выть? Я что, хоть раз выл?
– Ладно, давай бутылку.
Сидя на Катькином диване, я почему-то всегда вспоминал о камине. Все остальное в этом жилище имелось в избытке. Мадам Колосова зверским жестом вонзила штопор в узкое горло несчастной бутылки, пару раз повернула и торжественно извлекла целехонькую пробку.
Не люблю вино. А все из-за того, что с ним вечно рискуешь опозориться. Мало того что провозишься со штопором целую вечность, да еще и вынешь пробку по частям. Всю изодранную и в крошках. А можешь и вовсе не вынуть. И придется тогда продавливать подлую деревяшку внутрь и потом пить, отплевываясь от пробковых останков.
Катька эти тонкости, слава богу, понимала. И вот, пожалуйста, она уже разливает вино в богемские стаканы.
– Ну, что там стряслось на этот раз? С завучем поцапался? Или директрисе морду набил?
– Нет, Кэт, до этого дело не дошло, – смутился я. – Помнишь, я как-то рассказывал о своей эпистолярщине…
– А если без этих твоих штучек?
– Ну конечно! Твои бандиты так, разумеется, не выражаются. Они все больше по-латыни да по-гречески…
– Между прочим, мои бандиты сидят сейчас у компьютеров и зарабатывают бабки, а не шляются по бабам с дурацкими разговорами.
Я обиженно встал, но Кэт толкнула меня обратно на диван.
– Сиди уж. Шучу… Ты о своей эпохальной переписке с этой деревенской дурехой?
– Ну да. Я же как-то рассказывал тебе.
– Как-то рассказывал! – возмутилась моя лучшая подруга. – Да ты мне все уши прожужжал этими благоглупостями. Третий поди годок пошел… Ну что, она еще терпит? Не послала тебя куда подальше?
– В том то и дело, что послала, – отозвался я бодро, но вышло как-то уныло.
Катька глотнула вина и зашлась в диком хохоте. Впрочем, она тут же заглушила приступ новым глотком.
– Давно пора, – резюмировала она, взмахнув неестественно рыжей челкой. – О чем вообще можно писать три года подряд? Ума не приложу. Думаю, ты успел прочесть своей Офелии полный курс русского и литературы.
– Хватит! По крайней мере, девушка стала писать гораздо грамотнее. – Это была откровенная ложь, но должен же я был хоть как-то оправдаться. – Словом, она выходит замуж…
– Слава богу, – вздохнула Кэт. – Надеюсь, не за тебя?
– Нет, ну что ты! – махнул я слабой рукой (почему-то рука в Катькиной квартире у меня всегда слабела).
И тут раздалась телефонная трель.
– Ты не обидишься, если я возьму трубку? – осведомилась мадам Колосова. – Или это собьет тебя с мыслей? Если они еще остались, конечно?
– Не сомневайся, остались.
Я хотел что-то добавить, но Кэт уже ухватила трубку и погрузилась в треп. Голос на противоположном конце провода – явно женский – был такой же нудный, как и у моей подруги. Наверняка опять какая-нибудь несчастная идиотка жалуется на своего зверя-мужа. И охота же Кэт!
«Реджинальд медленно откинулся в кресле…» Или как там пишут в дурацких женских романах? Словом, я откинулся поудобнее на спинку дивана и стал рассматривать замысловатый иероглиф на спине Катькиного халата.
– Да брось ты! Все не так серьезно… Ну и что, что не пришел… Ну и что, что не позвонил… Мало ли, – бубнила мадам Колосова.
Ей бы на «телефоне доверия» работать. Вон как ловко у нее получается. Такая и Анну Каренину из-под поезда по телефону извлекла бы. Помирила с мужем. Да еще и доказала бы, что он самый лучший в мире и таких днем с огнем не сыщешь…
С мадам Колосовой я познакомился в институте. Курсе на втором.
Мой приятель, Виталька Рыбкин – будущий учитель черчения, – был большой бабник. Родители у него пребывали в загранке, где-то в африканских джунглях, и двухкомнатная квартира была в его полном распоряжении. Там Виталька регулярно устраивал «сабантуи», как он их называл.
