Мартин Уоддел - Человеческая кожа
Потом оно стащило с головы волосы и аккуратно отложило их в сторону.
Хотя и с некоторой растяжкой во времени, но Артур все же стал постепенно замечать, что отношение к нему со стороны хозяина сарая как-то меняется. Он почувствовал на плече его руку, которая явно призывала продолжить возлияние, Оловянная кружка, вновь оказавшаяся в его руке, на сей раз оказались наполненной какой-то другой, еще более приятной жидкостью.
Артур не испытал ни тревоги, ни беспокойства, когда оно стало стаскивать его с упаковочного ящика и укладывать прямо по центру расстеленного холста. Оно вообще вело себя по отношению к нему с подчеркнутой внимательностью, даже нежностью, что особенно правилось Артуру, Нет, правда, оно ему очень нравилось.
С трудом передвигая усталые ноги, полицейский брел по тянувшейся вдоль огородов дороге. Жизнь не баловала его. Впереди были целых три часа дежурства, и к тому же неизвестно, что надет его дома и намерена ли она передумать. Если нет, то ему придется переиграть все заново, а это неизбежно создаст массу трудностей.
Заметив свет в окне сарая, он нехотя подумал, что там может происходить. Ему и раньше доводилось обращать на это внимание, и всякий раз он не переставал гадать на этот счет. Тоже, наверное, какой-нибудь бедолага, женившийся на сварливой бабе…
Он остановился на берегу канала и стал размышлять, стоит ли пойти и посмотреть. Вообще-то это было странно, и если что случилось… Он свернул с дороги и побрел между огородами в сторону сарая.
Свет в окошке погас.
Он ускорил шаги и не более чем через четыре минуты оказался у цели. По пути ему никто не повстречался. Он дернул ручку — дверь была заперта.
Полицейский постучал.
Потом обогнул сарай и потрогал окна — те были плотно заперты.
Чутье подсказывало ему, что внутри кто-то есть.
Он подошел к двери и позвал — ответа не последовало.
Но у кого-то же должен быть ключ…
И он отправился на его поиски.
Спустя минут сорок полицейский вернулся, Свет в сарае все так же не горел, и он уже начал было подумывать, что зря затеял все это. Потом еще раз постучал в дверь и посветил фонариком через окно, но опять безрезультатно.
Открыл дверь и посветил фонариком внутри.
Газонокосилка. Скамеечка. Четыре упаковочных ящика. На полу свернутый в рулон брезент.
Он вошел, поводил лучом фонаря по стенам.
На краю одного из ящиков лежал какой-то маленький инструмент.
Скальпель.
Он наклонился над рулоном брезента, потрогал его пальцем.
Что-то мягкое.
Положив фонарик на ящик, развернул брезент, и кровоточащая масса выкатилась прямо к его ногам.
Ткани и мышцы, сухожилия и блестящие головки костей — все почти целое, а в общем — мягкая масса, по форме которой он узнал человеческое тело. Глаза в лишенных век глазницах, сведенные вместе бесплотные конечности, беззубый рот, обнаженный мозг…
А рядом лежало что-то розовое, мягких очертаний, тщательно сложенное.
Человеческая кожа.
Прошло четыре часа, прежде чем они обнаружили, где оно живет.
Выяснилось, что практически никто о нем ничего не знает. Оно то приходило на огороды, то уходило и постоянно куталось от холода. Оно вообще скрывалось от людей.
Друзей у него не было, Даже про цвет его волос все говорили по-разному.
Дом окружили в три часа утра. Все были вооружены и готовы к встрече, но все равно чувствовали себя как-то неуютно. Всем хватило мягких, лишенных кожи человеческих тел, которые удалось обнаружить.
Когда оно открыло им дверь, то виду него был вполне невинный. Поверх глаз свисали седые брови, a само оно, похоже, прекрасно знало, зачем они пришли.
Было очевидно, что за минуту до их прихода оно сидело за швейной машинкой и делало аккуратные стежки. Игла все еще была воткнута в мягкую плоть. Несчастное, оно пыталось скроить такой комбинезон, в котором всегда было бы тепло. Поперек стола лежала похожая на спущенный воздушный шар кожа; руки и ноги были перевязаны узлами — чтобы не кровоточили.
Размер был явно велик, и ему пришлось ушивать.
Она будет прилегать плотно, как кожа.
Как все предыдущие.
