Кристофер Голден - Вот мы и встретились
Не сводя глаз с главного редактора, Уилл глубоко вздохнул. Долгое время Тед лишь молча смотрел на него в ответ. Затем главред ослабил узел своего галстука и подался вперед, ставя локти на стол.
— Послушай, Уилл…
— А, ерунда, Тед, проехали. Отдай эту должность Ларе. Уверен, она отлично справится. Только не говори мне, что я не подхожу для этой работы, потому что я излишне эксцентричен.
Главный редактор отодвинул свое кресло от стола и прошел к окну. Угловой кабинет обеспечивал ему прекрасный вид на Массачусетс-авеню. Солнечный свет наполняя комнату, делая еще ярче желтый галстук редактора, зеленые и красные тона висящей на стене картины, оранжевый цвет керамического фонаря в виде тыквы с прорезанными в ней отверстиями для глаз, носа и рта. Тем не менее все это странным образом делало лицо редактора еще бледней и безжизненней, а его редеющие волосы — лишь слабой порослью в ярком свете.
Тед сунул руки в карманы.
— Послушай, Уилл. Мне очень жаль. Правда. Я могу навешать тебе на уши лапши насчет того, что Лара работает в газете на несколько лет дольше тебя. Но это не принесло бы тебе ничего хорошего. У тебя здесь вовсю идет этот маленький крестовый поход. А после того, что ты рассказал про свою бабушку, думаю, я очень даже тебя понимаю. Мы получили на эту тему несколько по-настоящему славных статей. Этого я отрицать не могу. Но в будущем ты, возможно, захочешь чуть-чуть этот мотив приглушить. Только и всего. Думаю, ты должен знать, почему на сей раз не получил это должность. Тогда в следующий раз все, может статься, пойдет по-другому.
Довольно долгое время двое мужчин внимательно друг друга изучали. Затем Уилл еще раз глубоко вздохнул и сказал:
— Я просто стараюсь как можно лучше делать свою работу. Все это не те новости, которые бы мне хотелось услышать сегодня. Я рассчитываю еще вернуться к этому вопросу.
— Постой, — сказал Тед, когда Уилл направился к выходу из кабинета. Дождавшись, пока он остановится, редактор отвернулся от окна и продолжил: — Продержись еще какое-то время. В конечном итоге это от тебя не уйдет. Мне стукнуло тридцать пять, прежде чем я стал редактором.
Уилл учтиво кивнул. Итак, Тед не хотел, чтобы он увольнялся. Это почти позабавило Уилла. Интересно, куда он мог в таком разочаровании податься? Уилл был репортером и критиком. Ничем другим он категорически не хотел заниматься.
* * *Все остальное утро пролетело в потоке электронной почты и телефонных звонков, пока Уилл все пытался сосредоточиться на наброске своей статьи про предполагаемого радиомедиума. Он проделал быстрое вспомогательное интервью с одним из наиболее ярых сторонников той женщины, в течение которого поддерживал видимость интереса ровно столько времени, сколько ему потребовалось, чтобы заполучить пару-другую полезных цитат. Когда Уилл повесил трубку, выяснилось, что уже десять минут двенадцатого.
Сдернув со спинки кресла университетскую фуфайку, Уилл поспешил к выходу из помещения редакции. Устремляясь к лифту, он опять взглянул на часы. Проклятье. Он уже опаздывал.
Скверные новости от Теда Грина почти развеяли магию славного октябрьского денька, однако она вернулась в тот самый момент, когда Уилл снова оказался на улице. Воздух по-прежнему был столь же свежим, а небо — голубым, как лед. Ветерок обдувал Уилла ароматом дымка от топящегося камина или дровяной печи. Вот она, магия, прямо здесь. Единственная реально существующая ее разновидность.
Одолевая четыре квартала до итальянского ресторана «У Кармина» — заведения, которое он любил за неизменную свежесть еды и простые бумажные салфетки с картой Италии, которые выгодно отличались весьма изощренным убранством, — Уилл опять стянул с себя фуфайку и забросил ее за плечо. Толпа народу, выбравшегося из разнообразных контор на ленч, запрудила тротуары, вовсю толкаясь и как попало переходя через дорогу, отчего и без того медленные транспортные потоки Кембриджа порой почти останавливались. Уилл миновал стройплощадку, с которой на удивление тактичные и воспитанные строительные рабочие наблюдали за роскошной женщиной, прогуливающей своего терьера. Работяги всего лишь бросали на женщину восхищенные взоры. Никаких грубых выкриков или свиста и в помине не было.
Уилл тоже за ней понаблюдал. От вида этой женщины в незатейливой, небесно-голубой блузке и новехоньких джинсах просто захватывало дух. Как только ты ее замечал (мужчины разом ослабляли галстуки, а женщины натягивали на талиях свитера), у тебя мгновенно возникало ощущение весны, а вовсе не осени. Неожиданно для себя Уилл вдруг оказался переполнен чувством полного благополучия. На лице у него сама собой появилась улыбка, и он негромко усмехнулся себе под нос.
Проходя мимо окон ресторана «У Кармина», Уилл заприметил сидящих за передним столиком Эшли и Эрика де Сантисов. Вовсю ухмыляясь, он постучал по толстому стеклу. Эшли с кем-то болтала по мобильнику, но стоило ей только поднять взгляд и увидеть Уилла, как глаза ее буквально заискрились, а лицо озарилось улыбкой, из-за которой она снова стала казаться десятилетней девочкой. На Эшли был темно-красный свитер из толстой пряжи, который выгодно оттеснял золотистые пряди в ее каштановых волосах и идеально обтягивал ее стройную фигурку. А Эрик в белой рубашке и брюках цвета «хаки» сидел, расслабленно откинувшись на спинку своего стула. Да, таков был Эрик, предельно невозмутимый, позволяющий миру просто его омывать.
Уилл и Эшли чуть ли не с самого рождения росли вместе. Матери катали их бок о бок в колясках и регулярно позволяли играть друг с другом. Мальчик и девочка выросли на широком просторе лужайки между задними дворами их домов, разделенным полоской высоких кустарников. Еще одним их излюбленным местом были качели за домом Эшли. Вместе они исследовали лесок, что начинался за их земельными участками и словно бы тянулся до бесконечности, постепенно переходя в некий первобытный лес их воображения.
Эшли была для Уилла самой старинной и доброй подругой, и ни в каком ином качестве он ее никогда не воспринимал. Даже когда его приятели в начальной школе Кеннеди и позднее в средней школе Истборо над ним подтрунивали, Уилл смотрел на тонкие, изящные черты лица Эшли, на подлинную роскошь ее каштановых волос и видел всего лишь ту самую девочку, вместе с которой он каждый Хэллоуин чуть ли не с рождения забавлялся детской игрой в «кошелек или жизнь». Ту самую девочку, что плакала у него на плече после того, как первый раз в жизни поцеловала мальчика — и все потому, что тот мелкий засранец не поцеловал ее в ответ. Именно за это Уилл крепко настучал Джимми Ренаэну по голове, а Джимми так никогда и не понял, за что.
