Евгения Федорова - Эффект отражения (СИ)
Не оглядываясь, Павел вылетел на лестничную площадку, оставив за собой провонявшую кошачьими испражнениями квартиру, ссыпался по лестнице, топоча как столетний слон. Вывалившись на улицу, юноша повис на дверной ручке, судорожно глотая влажный ночной воздух.
Надо матери позвонить, — мелькнуло в голове. — Сейчас только, уйду подальше.
Павел с облегчением вздохнул, взглянув с надеждой на небо, и, пугливо оглядываясь, пошел вдоль дома, ища табличку. Узнать бы, что за улица. Он должен быть где-то рядом с парком, эта полоумная карга сто лет отроду не могла уволочь его слишком далеко. Это чересчур для старческих костей. Совершенно непонятно, как она ухитрилась втащить его на четвертый этаж своей затхлой пятиэтажки.
Номер на углу дома когда-то был, но сейчас стекло оказалось расколотым и пустым. Павел снова начал нервничать. На улице не было ни единого прохожего, видимо, самый глухой час ночи. Он принялся ощупывать куртку, но сотового телефона не нашел. И пакет с документами и деньгами тоже остался у старухи. Вот оно что, обворовала, стерва!
Но обратно сейчас Павел не пойдет. Никуда эта старуха не денется. Завтра, то есть сегодня, как только рассветет, он вызовет милицию, и они обыщут все вещи старухи. И наверняка найдут все, чего он лишился. Не сможет старуха сбыть все это за ночь!
Свернув в показавшуюся смутно знакомой подворотню, Павел вошел было во двор, но понял, что ошибся. Он не знал этих мест. Где-то в глубине двора громко ругались мужики — похоже, там вот-вот была готова разгореться драка. Ну, во всяком случае, ничего сверхъестественного, в Москве как обычно неспокойно. И ничего удивительного нет в том, что его чуть не застрелили. Всякое бывает. Возможно, именно стрелявший ограбил его, мало ли сумасшедших в этом мире? А старуха вовсе ничего не крала, просто помогла ему… если так, надо не забыть место и обязательно наведаться, отблагодарить ее.
Павел развернулся, намериваясь выйти из двора, и чуть не уткнулся в грудь человеку, подошедшему к нему со спины вплотную. Подошедшему совершенно бесшумно.
Сердце екнуло и истерично зашлось, в кровь выбросилась львиная доля адреналина. Было темно, и Павел не мог разглядеть лица незнакомца, на голове которого была к тому же старомодная шляпа.
— Павел Кранц, это вы?!
— Ну я, — юноша отступил на шаг, пытаясь перевести дух и крепко сжал в кармане нож. Да что вообще здесь происходит?!
— Вы должны пойти со мной, иначе…
Павел не стал слушать дальше. Воспоминания о боли, когда в него стреляли, были еще слишком свежи, ведь было это всего несколько часов назад. Всего лишь несколько часов назад он чуть не распрощался с жизнью и вот опять…
Повернувшись, Павел опрометью бросился во двор, туда, где дрались, туда, где должны были быть люди и слышались пьяные выкрики и оскорбления; он поскользнулся на еще мертвом с зимы газоне и упал, цедя ругательства, вскочил и снова побежал. Оглянулся, но никто его не преследовал; юркнул в темный подъезд и на одном дыхании взлетел на девятый этаж, еще выше, до самой сетки, забирающий проход на крышу. Забившись в самый темный угол, дыша словно побитая собака, Павел замер.
Где-то несколькими этажами ниже играла едва слышно музыка — что-то веселенькое, танцевальное. Помаргивала, выгорая, на соседнем пролете лампа. Порыв ветра, внезапно налетев, ударил в раму, заставив стекло тонко зазвенеть. Павел вздрогнул.
Стараясь успокоиться, Кранц вздохнул полной грудью, еще и еще, по методике йогов медленно выдыхая, вынул из кармана портсигар и покрутил его, разглядывая. В полумраке он нащупал дырку с неровными краями, в которую пролезал кончик указательного пальца. С другой стороны были острые, режущие края. Открыв портсигар, Павел обнаружил, что почти все сигареты размяты в труху, высыпал ошметки на пол, но о ступеньку звякнуло железо. Машинально сунув в рот уцелевшую сигарету и убрав портсигар обратно во внутренний карман куртки, юноша нагнулся и поднял неровный кусочек измятого металла. Это была пуля.
Кранц закурил.
Как можно заводить дома столько кошек? — держа перед самым носом пулю, подумал от чего-то он. — Ведь столько живности разорвет квартиру в клочья. А ночью, в порыве ласки, все разом улягутся на грудь и, замурлыкав, задушат хозяйку обрывками шерсти из пушистых хвостов.
На какие шиши эта нищая бабка, просившая у него милостыню, кормит такое количество зверья?
Господи, а мама то наверное поди вся извелась уже! И сделать ничего невозможно, нужно дождаться, когда все уйдут и рассветет. Или позвонить в первую попавшуюся квартиру, попросить вызвать милицию. Наверное, так будет лучше. А то он без сотового телефона теперь даже не знает, который сейчас час. Дурацкая привычка не носить на руке часы сыграла с ним злую шутку.
Пальцы обожгло угольком и Павел выронил окурок, потянулся и мыском растер его в черную кляксу. А когда поднял глаза, на лестнице перед ним стоял все тот же человек в шляпе из подворотни.
— Вы в опасности, Кранц, пойдемте со мной…
— Отвали от меня! — заорал Павел, вскакивая, и бросился на обидчика. Сшиб мужчину плечом и краем глаза видел, как шляпа слетела с него, обнажив совершенно седые волосы.
Перепрыгивая через перила, юноша слышал, как тело тяжело катится вниз, но не стал оглядываться. Прыгая через три ступеньки, он кинулся прочь из подъезда. Подальше от этого ужасного места. О, как ему хотелось оказаться дома в уютном кресле, как хотелось зайти на кухню и поставить на плету чайник. Хотелось, чтобы все вновь стало нормально! Его сводило с ума непонимание и страх…
— Тише, тише, — прямо перед ним у подъезда стоял молодой паренек лет семнадцати со светлыми, стянутыми в хвостик волосами. Чуть левее на скамейке сидела женщина в белой меховой курточке. Она сидела на спинке, поставив ноги на сидение так, что Павлу были видны блестящие сапоги на высоченной шпильке.
С другой стороны стоял, сунув руки в карманы черного плаща, темноволосый мужчина лет сорока.
— А где Сиковски? — спросил парень и, оттолкнув Павла, скрылся в темноте подъезда.
— Наш львенок кусается, — засмеялась женщина, безвольно свесив руки между коленями. — Придется львенку выбить зубки, как думаешь, Горден?
— Он еще никто, поняла? — внезапно повысив голос, гаркнул мужчина, повернувшись к Павлу боком. Его гневный взгляд предназначался женщине.
Они убьют меня, — понял Павел. — Сейчас тот парень, что ушел в подъезд, выйдет и скажет, что я отделал старика. А, может, тот неудачно упал и вовсе свернул себе шею. Тогда они точно меня убьют на этом самом месте.
Вытащив из кармана руку с ножом, Павел зажмурился и вонзил лезвие по самую рукоять в бок мужчине. Он слышал предостерегающий окрик женщины, но словно бы уже из другого мира, будто ему в уши набили ваты. Вырвав нож, Павел вновь бросился бежать куда-то, плохо разбирая дорогу, слушая, как гулко бьется в ушах кровь.
