Рэй Брэдбери - Жилец из верхней комнаты
— А может и нет? — А может и да?
— Да вы с ума сошли! Может, хватит об этом за столом?
И так далее.
— Кто его знает, — сказал мистер Бриц. — Может быть, в нашем городе завелся вампир?
Мистер Каберман прекратил жевать.
— В тысяча девятьсот двадцать седьмом голу вампир? Да не смешите меня, — сказала бабушка.
— А почему бы и нет? — возразил Бриц. — А убить его можно только серебряной пулей. Вампиры боятся серебра. Я сам где-то читал об этом. Точно помню.
Дуглас в упор смотрел на Кабермана, который ел деревянным ножом и вилкой и носил в кармане только медные центы.
— До глупости все это, — сказал дедушка. — Никаких вампиров не бывает. Все это вытворяют люди, по которым тюрьма плачет.
— Извините меня, — поднялся мистер Каберман. Ему пора было идти на ночную работу.
На следующее утро Дуглас видел, как он вернулся. Днем, когда бабушка, как обычно, ушла в магазин, он минуты три стоял перед дверью Кабермана. Оттуда не доносилось ни звука. Тишина была зловещей.
Дуглас пошел на кухню, взял связку ключей, серебряную вилку и три цветных стеклышка, которые он вытащил вчера из мусорного ящика.
Наверху он вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Дверь медленно открылась.
Портьеры на окнах были задернуты, и комната была в полутьме. Каберман лежал в пижаме на неразобранной постели. Дыхание его было ровным и глубоким.
— Хэлло, мистер Каберман!
Ответом ему было все то же спокойное дыхание жильца.
— Мистер Каберман, хэлло!
Дуглас подошел вплотную к кровати и пронзительно закричал:
— Мистер Каберман!
Тот даже не пошевелился. Дуглас наклонился и вонзил зубья серебряной вилки в лицо спящего.
Каберман вздрогнул и тяжело застонал.
Дуглас вытащил из кармана голубое стеклышко и приложил его к глазам. Он сразу оказался в голубом мире. Голубая мебель, голубые стены и потолок, голубое лицо Кабермана, его голубые руки. И вдруг..
Глаза Кабермана, широко раскрытые, были устремлены на Дугласа и в них светился какой-то звериный голод. Дуглас отшатнулся и отвел стекло от глаз.
Глаза Кабермана были закрыты.
Дуглас приложил стекло — открыты, убрал — закрыты. Удивительно. Через голубое стекло глаза Кабермана светились жадностью. Без стекла они казались плотно закрытыми. А что творилось с телом Кабермана!
Дуглас вскрикнул от изумления. Через стекло одежда Кабермана как бы таяла и становилась прозрачной. Кожа — тоже исчезала. Дуглас видел его желудок и все внутренности. У Кабермана внутри были какие-то странные предметы.
Несколько минут Дуглас стоял неподвижно, раздумывая о голубом мире, красном, желтом, которые, наверное, существуют рядом друге другом, как стеклышки в разноцветном окне.
“Разные стеклышки, разные миры”, — так, кажется, говорил Каберман. Так вот почему окно оказалось разбитым!
— Мистер Каберман, проснитесь!
Никакого ответа.
— Мистер Каберман, где вы работаете по ночам? Где вы работаете?
Легкий ветерок шевелил портьеры.
— В красном мире или в зеленом? А может, в желтом, мистер Каберман?
Все та же тишина в полумраке.
— Ну подожди же, — сказал Дуглас.
Он спустился в кухню, выдвинул ящик стола и достал самый большой острый нож. Затем он вернулся обратно, вошел в комнату Кабермана и прикрыл за собой дверь.
Бабушка делала тесто для пирожков, когда Дуглас вошел на кухню и что-то положил на стол.
— Бабуля, ты знаешь, что это такое?
Она бегло взглянула поверх очков:
— Понятия не имею.
Предмет был прямоугольный, как небольшая коробочка, но эластичный. Он был окрашен в ярко-оранжевый цвет. От него отходили четыре голубые квадратные трубочки. Предмет издавал какой-то специфический запах.
— Никогда такого не видела, бабуля?
— Никогда.
— Так я и думал.
Дуглас выскочил из кухни. Минут через пять он вернулся, притащив еще что-то.
— А как насчет этого?
Он положил ярко-розовую цепь с багровым треугольником у одного конца.
— Не морочь мне голову какой-то дурацкой цепью, — сказала бабушка.
Дуглас снова исчез и вернулся с руками, полными странных предметов, — кольцо, диск, параллелепипед, пирамида. Все они были упругие и эластичные, как будто сделанные из желатина.
— Это не все, — сказал Дуглас, раскладывая их на столе. — Там еще много.
Бабушка была очень занята и не обращала на него внимания.
— А ты ошиблась, бабушка.
— Когда это?
— А когда сказала, что все люди одинаковые внутри.
— Не болтай чепуху!
— А где мой мячик?
— В коридоре, там, где ты его бросил.
Дуглас взял мяч и пошел на улицу.
Дедушка вернулся домой около пяти часов.
— Деда, пойдем наверх.
— Хорошо, а зачем, малыш?
— Я покажу тебе что-то интересное.
Посмеиваясь, дедушка поднялся за ним по лестнице.
— Только не говори бабуле, ей это не понравится, — сказал Дуглас и распахнул дверь в комнату Кабермана.
Дедушка остолбенел…
Все, что было потом, Дуглас запомнил на всю жизнь. Полицейский инспектор и его помощник долго стояли над телом Кабермана. Бабушка спрашивала у кого-то внизу:
— Что там случилось?
Дедушка говорил каким-то сдавленным голосом:
— Я увезу мальчика куда-нибудь, чтобы он смог забыть всю эту жуткую историю. Эту жуткую, жуткую историю!
— А чего здесь жуткого? — спросил Дуглас. — Я не вижу ничего жуткого.
Инспектор передернул плечами и сказал:
— Каберман умер, все в порядке.
Его помощник вытер пот со лба:
— А вы видели эти штучки, которые плавают в тазике с водой, и еще те, которые завернуты в бумагу?
— Да, видел. С ума можно сойти.
— Боже мой!
Инспектор отвернулся от тела Кабермана:
— Нам, ребята, лучше попридержать языки. Это не убийство. Просто счастье, что мальчишка так сделал. Если бы не он, черт знает, что здесь еще могло бы произойти.
— Кто же был Каберман? Вампир? Монстр?
— Может быть. Во всяком случае — не человек.
Он потрогал рукой шов на животе трупа.
Дуглас был горд своей работой. Он не раз смотрел, как это делает бабушка, и все помнил. Иголка и нитка — больше ничего и не нужно. В конце концов этот Каберман мало чем отличался от тех цыплят, которых потрошила, а затем зашивала бабушка.
— Я слышал, мальчишка говорил, что Каберман еще жил, когда все это было уже вынуто из него, — инспектор кивнул на таз с водой, в котором плавали треугольники, пирамиды и цепочки. — Еще жил. Боже мой!
— И что же убило его?
— Вот это, — инспектор пальцами раздвинул край шва и полицейский увидел, что живот Кабермана набит серебряными десятицентовиками.
