Сэм Райме - Зловещие мертвецы
Сумерки постепенно окутывали все окружающее и неясная тревога, возникшая, казалось бы ниоткуда, заставляла меня все чаще прикладываться к бутылке. Что это со мною? Я никогда не боялся ни одиночества ни темноты, ни тем более всякой ерунды, которой была заставлена эта комната. Что-то я становлюсь похож на некую неврастеничную дамочку, вздрагивающую от каждого пустяка. Но в этом домишке все же что-то такое было. Скорее всего эта дурацкая обстановочка так действовала на меня. Эх, завалиться бы сюда с какой-либо птичкой, уж я бы использовал этот домишко на все сто процентов!
Стало совсем темно. Я приподнялся и немного шатаясь дотянулся до выключателя. Щелк! Света не было. Но для меня это не было уже столь важно, так как мозги мои были изрядно отуманены алкоголем.
Плюхнувшись обратно в кресло, я заметил рядом, на столике, подсвечник в виде сложного многогранника с воткнутой свечой посередине.
— Полный сервис, — ухмыльнулся я и поднес зажигалку. Пламя вспыхнуло неожиданно ярко.
И тут же, тут же, мне бросилась в глаза эта книга. Она лежала на столе, обтянутая кожей, застегнутая тяжелыми металлическими застежками. Кожа была мягкой, какого-то немыслимого светло-зеленоватого оттенка. Наверно окрашена, — подумал я. Налет времени ощущался, вибрировал вокруг этого удивительного фолианта. Рука сама, непроизвольно, потянулась по направлению к книге. Я рванул обложку. Застежки разлетелись по сторонам.
Господи! Мрачная, бездонная пустота глядела на меня. В горле мгновенно пересохло. Что все это значит? Я, наверное, сильно пьян, или может быть уже сплю? Шорох над головой заставил меня поднять глаза. Темная гладь зеркала заволновалась, по ней пошли волны. Серебристые, черные, они накатывали друг на друга, сталкивались и разбивались, образовывая новые сочетания темных оттенков. Но вот, они стали пропадать и из глубины зеркала стало расти и шириться какое-то лицо. Великий Боже! Это было лицо старухи, передавшей мне ключи. Но как сильно оно изменилось! Злобно и торжествующе она глядела на меня и ее глаза постепенно наполнялись кровью! Кровь кипела в этих огненных зрачках, пульсировала и лопалась брызгами по сторонам! Я рванул руку к себе. Она не отдиралась от книги! Она приросла к ней! Ужас, ужас, которого я не испытывал еще никогда в жизни, охватил меня. Я заглянул в пустоту. Но это уже не была пустота! Где-то в глубине, в бездонных просторax космоса, за миллиарды световых лет, — вот именно, за миллиарды, я это почему-то знал, зарождалось какое-то движение. И оно двигалось прямо на меня. Я видел и ощущал это всем своим существом! Оно неслось ко мне! Оно приближалось!
И вдруг я все понял. Я понял все сразу, в одно мгновение, как будто кто-то мне сказал об этом. Я понял, что приближалось ко мне. Это было Зло. Это был сгусток мирового Зла и я с ним встречусь через несколько мгновений. Это было то, во что не верили мы, люди цивилизованные, над чем смеялись и потешались со всем цинизмом нашего времени. Мы не верили и не замечали тех тайных знаков, которые повсюду, в нашей повседневности, встречались нам на пути. Зло и добро, в равной степени, пытались нам доказать о своем существовании. Но нам было не до этого. Работа, деньги, развлечения — весь этот нескончаемый поток якобы разных дел не оставлял нам времени на раздумья, одурманивал наши мозги и добрым становилось только то, что было выгодно нам для удовлетворения минутных страстей и желаний.
Старуха в зеркале молча скалила зубы, а я стоял, прикованный и беспомощный перед надвигающимся кошмаром. Резкий, свистящий звук, сначала потихоньку, потом все громче и громче заполнил воздух. Это вихрь! Это вихрь летел на меня! Серебристый, безумный, шальной — он приближался! Несколько томительных секунд… Глаза на стене росли вместе с зеркалом, заполняя собой всю стену. Черепа на раме ожили и скалились, охваченные диким восторгом.
Я резко захлопнул книгу. Бесполезно! Моя рука оказалась зажатой в тиски между обложками и через мгновение ее закружило и завертело дикой болью. Книга задергалась и рванула куда-то ввысь. — А-а-а… — заорал я от ужаса и боли, взвиваясь ввысь, прикованный к этому куску кожи. Меня носило и било о стены и потолок, я был весь мокрый, от пота и крови и постепенно превращался в отбивную. Ведьма не отрывала от меня глаз. Ее голова с развевающимися седыми космами заполнила всю стену. Окровавленные глазницы были уже размером с таз.
И вдруг, при ударе об угол, я увидел прислоненную к стене бензопилу. Решение пришло мгновенно. Отпилить руку!!! Пусть рука уносится ко всем чертям, лишь бы сохранить жизнь! Я успел ухватить ее за рукоятку и она, к моему удивлению, заработала, включилась сама. Раздумывать было некогда. Я начал пилить. Красные пятна залили мои глаза. Эту боль я уже выдержать не мог. Последнее, что запомнилось, мой стремительный пролет по комнате, глухой удар в дверь на улицу, распахнутое небо с холодным, острым воздухом и глухое падение на машину…
Вот и вся история, невероятная, но тем не менее случившаяся со мною, о которой я рассказал Генри Рыжему.
Он внимательно слушал, не перебивая, сочувственно вздыхая и искренне сопереживая мне. Ни капли недоверия не промелькнуло на его лице. Да, они здесь верили во всевозможные чудеса и ничего у них не вызывало сомнения. Средние века, одним словом!
Я спохватился! Кто я такой теперь? Я — тоже человек средневековья, 1358 года, да еще пленный, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Даже рейнгтон у меня отобрали и он, как занимательная железка, теперь находился у Велюнда, этого старика-мага. Спасибо, хоть не выбросили! Кстати, бензопилу тоже прихватили, на всякий случай. Сердце грело, когда я бросал взгляд на эти дорогие мне предметы моего — увы! — далекого времени.
Ну что ж, хватит стенаний, пора начинать хоть какие-то действия, извлечь пользу из нашей длинной дороги, попробовать сориентироваться во времени, поизучать обстановочку.
— Генри, теперь твой рассказ. Кто эти люди, что захватили нас в плен и куда мы направляемся? Да и кто ты, черт побери?
— Я? Я — сеньор по прозвищу Генри Рыжий. Правда, рыжая у меня теперь только борода, да немного волос на затылке, но было время когда у меня была густая шевелюра! И никого не было сильней и веселей меня во всей округе. Я мог сутки скакать в седле, не уставая. Я люблю войну! Какая радость — битва! Ломать копья, протыкать щиты, разрубать вороненые шлемы, бить и получать удары! Ты знаешь, меня охватывает ликование, когда я вижу в походе вооруженных конных рыцарей, мне нравится, как они устремляются вперед! Нет войны без пожаров и крови! Однажды, при взятии одного города, я развлекался тем, что раскладывал на улицах трупы убитых в обнимку с мертвыми ослами и собаками. Мои вассалы верны мне и любят меня — тут он споткнулся, — а эти… эти несколько человек… таких ублюдков ведь везде хватает. И потом, это ведь не все мое войско! Черт меня угораздил поехать таким малым количеством! Так, хотелось поскакать немножко, поразмять кости. Вот и поразмял.
