Александр Беликов - Подземное озеро (СИ)
— Ты опять какой-то розыгрыш придумал?
— Вовсе нет, сейчас сам увидишь. Этот фонарь просто зверь: полтора миллиона свечей, не то что вчерашние лампы!
— А как ты замок на решетке открыл? — не унимался я.
— Заплатил Никодимычу еще тысячу, он и открыл. И пообещал до нашего отъезда не закрывать.
Это смахивало на правду. Уж что-что, а договариваться и давать взятки Владька умел исключительно хорошо.
Мы столпились на мостках.
— Вот, смотрите! — сказал Владька и свесившись с причала опустил фонарь в воду.
— Куда ты полез, сорвешься! — закричала Ритка, и эхо тревожно откликнулось ей в ответ.
— Не сорвусь, — отозвался Владька. — Вниз смотрите, видите, что-то блестит?
Мы подошли к краю мостков. Дно подземного озера теперь просматривалось исключительно хорошо. Вода оказалась настолько прозрачной, что стали видны все мельчайшие неровности монолитного скального дна. В глубине действительно что-то сверкало металлическим блеском.
— Похоже на монету, — сказала Ритка.
— Или на пряжку от ремня, — ответила Светка.
— А может это потеряли реставраторы, когда обследовали подземное озеро? — добавил Гарик.
Мы не успели обсудить эту находку, как Владька сорвался и упал в ледяную воду. Что она холодная, я понял по тому фонтану брызг, что обрушился на нас.
Все заорали, мы с Гариком не особо церемонясь отпихнули девчонок от края мостков, и стали вытаскивать Владьку. Но не тут-то было! Его что-то удерживало. Я подумал, что он обхватил ногами сваю, поэтому заорал:
— Не держись ногами!
Владька сквозь сведенные от холода зубы процедил:
— Я и не держусь, меня что-то схватило.
Фонарь Владька все так же сжимал в правой руке, но светил он теперь на стены и свод пещеры, поэтому разглядеть, что творилось под водой, не представлялось возможным. Мы с Гариком держали его за руки и продолжали изо всей силы тянуть вверх. Я попробовал вырвать у Владьки из руки фонарь, чтобы посветить вниз, но его пальцы вцепились в рукоять мертвой хваткой.
Девчонки пришли в себя, ухватились за нас с Гариком и стали помогать. Я ощущал, как у меня от напряжения трещат сухожилия, и орал не своим голосом:
— Отпусти ноги, баран! Не держись ногами!
Владька только мычал в ответ что-то нечленораздельное. И тут сопротивление прекратилось, мы грохнулись на мостки. Владька по инерции перелетел через нас. Фонарь ударился об камень и погас. Мы лежали, тяжело дыша, и приходили в себя. Так как Владька оказался сверху меня, я буркнул:
— Вставай, разлегся тут.
— Не могу, — отозвался Владька, — ноги свело. Причем обе. Я их вообще не чувствую.
Пришлось сваливать его с себя, как мешок с картошкой. Гарик встал и осмотрел ноги нашего горе-ныряльщика.
— Сильная судорога. Все мышцы как каменные. Сейчас попробую размассировать.
Но наши совместные попытки снять судорогу не увенчались успехом.
— Ой, — запричитала Ритка, — а что же делать, вдруг он ходить не сможет?
— Надо нести наверх, растереть водкой и переодеть во все сухое, — сказал Гарик, и уже лично Ритке добавил: — А ты не ной, от этого еще никто инвалидом не стал.
Мы с Гариком подхватили нашего ныряльщика за руки и понесли.
Ритка со Светкой шли сзади, поддерживая ему ноги, чтобы они не бились по ступенькам. Рядом где-то валялся провод с оголенными скрутками, но мы не обращали на это внимания и со всех ног неслись вперед.
Наши хозяева куда-то ушли, поэтому мы беспрепятственно пронесли Владьку в дом. Только собака, прикованная на цепи, непрерывно лаяла.
— Что это алабай так разошелся? — прохрипел я, неся Владькину тушу. — Вчера еще хвостом вилял.
— Может, он считает, что это мы нашего друга так замочили? — отозвался Гарик.
Мы рассмеялись, и как-то сразу стало легче. В доме Гарик безжалостно разрезал Владькины штаны, и перевел на него почти бутылку водки. Когда мышцы размякли, мы передали горе-ныряльщика в Риткины руки.
Та, не долго думая, заставила мужа выпить остатки водки, и после этого выпроводив нас, пояснила:
— Самая лучшая грелка для мужчины — это жена. Сейчас я лягу с ним, и он окончательно согреется.
Мы вышли на улицу и не спеша стали спускаться к лесному озеру.
— Ритка права, — сказал Гарик, — только не обязательно жена. Для человека лучшая грелка — это другой человек.
Когда мы отошли от усадьбы, лай алабая затих. Свежий воздух и прекрасные виды нас успокоили. Все-таки сосны на скалах и озеро — это неописуемая красота!
— Когда вернемся, я поговорю с Владькой, чтобы он свои шуточки прекращал, — сказал я. — Ведь он специально свалился в воду. И еще ногами за сваю держался, нас дурачил, притворялся, что его кто-то в воде держит.
— Ты знаешь, если бы он обхватил сваю, то с такими судорогами он при всем желании не смог бы ноги разжать, — ответил Гарик. — И мы бы его вытянуть не смогли. Разве что вместе со сваей.
От этих слов мне стало не по себе.
— Так что же получается? Его действительно что-то держало?
— А может, он штаниной или ботинком за что-то под водой зацепился? — предположила Светка.
— Не знаю, — сказал Гарик. — Я когда штаны резал, посмотрел: вся одежда на нем целая, без повреждений.
Мне стало совсем жутко.
— Ребята, давайте сменим тему? Мне и так не по себе, а вы в какие-то мистические дебри лезете.
Мы замолчали и пошли дальше. Светка стала рассказывать смешную историю, произошедшую у нее на работе. Мы расслабились и больше не вспоминали о наших подозрениях и страхах. К обеду мы пошли обратно.
Подойдя к дому, мы услышали какой-то вой. Звук шел от усадьбы, но выла явно не собака. Мы с Гариком переглянулись. И тут вой перешел в причитания:
— Моя бедная Герочка, что эти ироды с тобой вытворили! Да если бы я знала, что ты из-за них такой лютой смертью сгинешь, я бы их и близко сюда не пустила!
Мы с Гариком бросились к усадьбе, Светка побежала за нами.
Обогнув дом, мы увидали, что там, где сидел на цепи алабай, наша хозяйка стоит на коленях и причитает. Подбежав поближе, мы заметили, что земля забрызгана кровью, и красный след тянется в сторону беседки с лазом. Костыль, тот самый который заложили во время строительства, оказался вырванным. Меня это взбесило:
— Ну, Владька, меня твои шуточки достали!
Я направился в сторону беседки, решив высказать нашему приколисту все, что я о нем думаю, как вдруг сзади раздался звук взводимого курка и окрик:
— Куда? Стоять! Руки вверх!
Я поднял руки и медленно обернулся. Рядом с Алевтиной стоял Никодимыч, целясь в меня из охотничьего ружья. От его добродушия не осталось и следа. Я постарался придать голосу уверенности и сказал:
