Дин Кунц - Тьма под солнцем
Только мама Хоуи говорила с ним так, и, по какой-то причине, эти же слова, будучи произнесенными его матерью, значили куда меньше, чем когда их произносил мистер Блэквуд.
— Почему я не встретил вас раньше? — спросил Хоуи.
— Я только вчера вечером появился в городе. Считай, что меня принес бриз. Я нашел незапертое окно, ведущее в подвал. Расположился на первом этаже, на ступеньках возле задней двери. Возможно, завтра вечером меня уже здесь не будет.
— Зачем вы здесь?
— Чтобы идти дальше, — ответил мистер Блэквуд. — Это просто место между двумя другими местами, вот и все. Я нигде не задерживаюсь надолго.
— Что вы делаете? На работе. Какая у вас работа?
— Я дрейфую. Это моя работа и мое удовольствие. Всегда двигаться, получать от мира все, что могу.
Удивленный, Хоуи спросил:
— И вы платите за этот дрейф?
— Он платит. Я беру все, что пожелаю, — мистер Блэквуд облизал свои губы, как будто бы он только что подумал о чем-то сладком. — А как же ты? Ты живешь здесь всю жизнь?
— Да, кроме времени, когда уезжал на операции в ожоговый центр.
— Ты живешь неподалеку?
— В двух кварталах на восток, на Уайат-стрит. Так вы бродяга?
— Некоторые люди считают так. Но я и кое-кто еще. У тебя есть сестры? Братья и сестры?
— Только Коррина.
— Она старше тебя?
— Да, намного. Ей шестнадцать.
— Это прекрасный возраст для девочки, — сказал мистер Блэквуд.
— Думаете? Чем же этот возраст прекраснее любого другого?
Мистер Блэквуд закрыл глаза и поворачивал голову из стороны в сторону:
— Достаточно молода, чтобы быть нежной, и достаточно взрослая, чтобы быть готовой для мира. Как зовут твою маму?
— Нора. Она очень старая. Ей тридцать пять лет. Кто же вы еще, если не бродяга?
— Я знаю все пути и уловки бродяг. Но по сути я мечтатель, — Он открыл глаза. — А твой отец?
Хоуи ответил после паузы:
— У меня больше нет отца.
— Мальчик, мне очень жаль. Если он умер.
— Он не умер, — сказал Хоуи.
Мистер Блэквуд казался неподдельно заинтересованным:
— Но он с тобой не живет. Это был развод?
— Угу.
— Значит, он до сих пор твой отец.
— Нет.
— Ты до сих пор видишься с ним, не так ли?
— Я не могу. И не буду.
Мистер Блэквуд выдержал паузу. Затем:
— Как давно был развод?
— Когда мне было пять лет.
— Год, когда ты получил ожоги.
Желая пресечь все подобные разговоры, Хоуи спросил:
— А что делают мечтатели?
— Сейчас я мечтаю о том, чтобы сделать что-нибудь особенное. Но у меня еще нет всех деталей, чтобы мечтать об этом полноценно. Когда они будут, я тебе сообщу. Без отца все эти годы — это тяжко. Может быть, у твоей мамы есть бойфренд, который живет с ней, который тебе как отец?
— Нет, у нее нет бойфренда. Мы живем втроем.
Пока Хоуи всматривался в улицу, он заметил, что мистер Блэквуд смотрит на него с интересом.
— Ты — домашний человек.
— Я думаю, да. А как вы все время дрейфуете? У вас есть машина?
— Иногда я беру машину и передвигаюсь на ней. Или путешествую в пустом товарном вагоне. Время от времени сажусь на автобус.
— А люди не глазеют на вас в автобусе?
— Я сажусь впереди, и они не могут меня рассмотреть.
— Мне бы не понравилось, если бы на меня таращились.
— Кагда они слишком уж таращатся, я одариваю их зловещим взглядом, и это их остужает.
— Вот бы у меня тоже был зловещий взгляд, — сказал Хоуи.
— Видишь, как я и сказал тебе, ты совсем не страшный, Хоуи Дугли.
— Вы всегда спите в таких старых заброшенных зданиях?
— Не всегда. Иногда в каком-нибудь автомобиле, когда еду. Изредка под мостом или в поле в спальном мешке. Иногда в ночлежке для бездомных, а иногда в доме, который мне нравится.
— У вас где-то есть дом?
— Я повсюду дома, в любом месте, где захочу, — сказал мистер Блэквуд.
— Значит, вы не бедны?
— Я не бедный. Я имею все, что захочу, и делаю то, что пожелаю. Абсолютно все, что пожелаю. — Он вытащил из одного кармана своих брюк цвета хаки — а карманов было множество — толстый рулон сложенных денег. — В этом городе есть хоть одна приличная точка с сэндвичами на вынос?
— Да, есть парочка.
Сняв с рулона двадцатку и десятку и передав их Хоуи, мистер Блэквуд сказал:
— Почему бы тебе не купить нам ланч? Мне два сэндвича, тебе один, немного колы. Не мучай подвальное окно. Выходи через заднюю дверь. Она не захлопнется за тобой, если ты ее прикроешь потихоньку.
Рука была такой большой, что могла бы закрыть лицо Хоуи полностью — основание ладони можно было бы положить на подбородок, и тогда кончики пальцев коснулись бы волос, большой палец касался бы одного уха, а мизинец — другого. Даже мизинец был большим и, как и все другие пальцы, имел причудливую большую подушечку на конце, больше столовой ложки, очень похожую на присоски на жабьих лапах.
Рука выглядела такой сильной, что казалось, что она может в одно мгновенье вытереть лицо, как клинекс[9]. Если бы мистер Блэквуд хотел причинить ему вред, он бы давно это сделал. И еще Хоуи подумал о том, что было бы, если бы мистер Блэквуд изменил свои намерения по поводу дрейфа — если бы он решил остаться, он стал бы хорошим другом. Старшие ребята — не имеет значения, насколько большие или подлые — не поджидали бы и не издевались больше над ним, не снимали бы штаны и не смеялись бы над ним, не обзывали бы его Шрамолицым, или Восьмипалым Уродом, или Когтем, если бы знали, что мистер Блэквуд — его друг.
— Я обычно не хожу в такие места, как рестораны, разве что мама скажет мне пойти с ней, а один я вообще не хожу.
Все еще протягивая деньги, мистер Блэквуд сказал:
— Значит, это будет полезно для тебя. Ты увидишь, что они возьмут с тебя деньги так же быстро, как и с кого-нибудь другого, они дадут тебе, что ты хочешь, так же, как и любому другому посетителю. И если кто-нибудь вытаращится на тебя — просто улыбнись в ответ. У тебя нет такой улыбки Франкенштейна, как у меня, а доброжелательная улыбка может делать чудеса. Ты увидишь.
Хоуи подошел к мистеру Блэквуду и взял тридцать баксов.
Банкноты были покрыты грязными красными пятнами.
— Их примут, — заверил мистер Блэквуд. — Скажи им, что покупаешь сэндвичи для своей мамы. Если они узнают, что мы здесь наверху, они схватят нас до того, как мы съедим свой ланч.
— Да, сэр.
— Это достаточно приличная сумма — тридцать баксов. Но я верю, что ты распорядишься ими правильно, Хоуи. Дружбы не может быть без доверия.
То ли от солнечного света, то ли от тени случайного облачка мистер Блэквуд казался не вполне реальным. Но его глаза — настолько угольно-черные, что не было заметно границы между зрачком и радужкой, — его глаза были гораздо реальнее, чем что-либо на земле, и взгляд был таким сверлящим, как будто незнакомец заглядывал в душу и читал мысли.
