Сергей Головачёв - Приди и узри
— А так. Привязали ему камень на шею и второй раз утопили. А чтобы место сие освятить, неподалёку монастырь воздвигли Выдубецкий.
— Теперь понятно, — догадалась Жива, — зачем здесь Перуну чуры поставили.
— Какие ещё чуры? — спросил чернобородый, и глаза его вдруг подозрительно забегали.
— Да есть тут такие на Лысой горе, — ответила Жива и добавила язвительно, — неужто не знаете?
Человек, похожий на попа, недовольно шмыгнул носом и с усилием толкнул стеклянную дверь вперёд. Поскольку он её не придержал, тугая тяжёлая дверь, мгновенно вернувшись назад, едва не сбила с ног идущих следом девушек.
— А теперь куда? — спросил чернобородый у них, когда те вышли из соседних дверей. Подземный вестибюль разветвлялся на две стороны.
— Налево, — кивнула Жива.
Пойдя налево, поп через десять метров вновь оказался на развилке.
Под землёй оказалась довольно запутанная сеть многочисленных переходов, в которой легко было заблудиться, и очень часто несведущий человек мог долго кружить и блуждать по ней, прежде чем выбирался на поверхность в нужном месте.
— А теперь? — спросил он у девушек.
— Опять налево, — услужливо подсказала Жива. — Тут всюду нужно поворачивать налево: и под горой, и на горе.
Выйдя, наконец, из-под земли, они оказались на автовокзале «Выдубичи». (Сейчас здесь высится современное здание со стеклянными стенами и овальным фасадом голубого цвета. В Яндекс-картах он выглядит сверху, как стилизованный знак вопроса.)
Подобные вывески висели также и на двух одноимённых железнодорожных станциях, расположенных впереди и справа отсюда. Оказавшись на перекрестье четырёх автомобильных дорог и трёх железнодорожных веток (городской электрички, на Дарницу и в Триполье) место это являло собой оживлённый пересадочный узел.
Чернобородый мужчина недоумённо повертел головой: многочисленные киоски и возвышающиеся над ними эстакады автомобильной развязки закрывали собой весь горизонт. (С недавних пор здесь впритык добавилась ещё одна железнодорожная эстакада от нового моста Кирпы, и поезда теперь проносятся едва ли не над головой.)
— И где же она, эта Лысая? — усмехнулся он.
Жива улыбнулась:
— Отсюда не видно.
А Майя поинтересовалась:
— А зачем вам туда?
— Надо, девушки, очень надо, — покачав головой, заверил их мужчина.
— Ну, идёмте, я вам покажу, — сказала Жива.
Они отошли немного в сторону и поднялись по ступенькам к торговому ряду. Чернобородый огляделся: хитросплетение автодорог, железнодорожных путей, путепроводов, виадуков, мостов и эстакад опутывало всю местность здесь словно паутиной и будто специально запутывало все подходы к Лысой горе.
— Да тут сам чёрт голову сломит! — недовольно заметил человек, похожий на попа.
— Вот она! — показала рукой Жива на краешек маленькой горы, едва выглядывающей над крышами киосков.
— Этот бугор? — искренне удивился мужчина невзрачному виду горы, больше похожей на большой холм, — и где же они там собираются?
— Кто они? — не поняла Майя.
— Ведьмы, гори они в геенне огненной!
— Там и собираются, — усмехнулась Жива.
— Как же мне к горе той подойти? — спросил грозный мужчина, теребя бороду.
— Посмотреть на них желаете? — снова съязвила Жива.
— Да… как гореть они будут алым пламенем! — ожесточённо произнёс чернобородый, и в глазах его сверкнули молнии.
Майя и Жива недоумённо переглянулись друг с другом.
— Видите вон там пять вышек, — показала рукой Жива, — идите в ту сторону, там и будет главный вход на Лысую.
(В настоящее время весь периметр автостанции ограждён высоким забором, окрашенным в радужные цвета, но в дальнем углу между бетонными плитами с явным умыслом оставлен узкий проход, будто специально для тех, кому нужно напрямик пройти к северному входу на Лысую.)
— Далековато. А другого пути нет?
— Есть. Но сами вы не найдёте.
— Ага, — призадумался человек, похожий на попа, — а вы там, что, уже бывали?
— И не раз, — улыбнулась Жива.
— И не страшно там?
— Нисколечки, — мотнула она головой.
— Как же? Там ведь, говорят, ведьмы эти так и шастают, пропади они пропадом.
Майя настороженно посмотрела в глаза двоюродной сестре. Жива не смогла сдержаться и с нескрываемой поддёвкой, понизив голос, доверительно прошептала ему:
— А ведь мы и есть ведьмы.
— Вы? — недоверчиво зыркнул чернобородый, — а не врёте?
Он заметил у неё на груди серебряный пентакль на цепочке — ведьмацкий знак — пятиконечную звезду, заключённую в круг, и ему всё сразу стало ясно.
Внезапное замешательство в его глазах, сдвиг, — и… боком-боком он отошёл от них в сторону, торопливо осенил их издали крестным знамением и поспешно, не оглядываясь, удалился восвояси.
2. Мёртвая вода и мёртвая еда
Девушки прыснули со смеху. Бросив взгляд на удалявшегося мужчину в чёрном плаще, Майя возмутилась:
— А чего ты сказала ему, что мы ведьмы?
— Да так, — ухмыльнулась Жива, — захотелось его попугать.
— Но ты же ведь… не ведьма? — с сомнением в голосе спросила Майя.
— Ну, какая же я ведьма? — усмехнулась Жива. — Ведьмы поклоняются дьяволу. Наводят порчу, связаны с чёрной магией. Ну, а мы, ведуньи, белые и пушистые. Мы поклоняемся солнцу, земле и воде. Природе, короче. Мы про всё ведаем. Ты ведь хочешь стать, как я, ведуньей? — спросила кузину Жива.
— Хочу, — ответила Майя и с жаром добавила, — очень хочу!
— Ну, если хочешь, значит, станешь.
— А если у меня не получится?
— Получится! С кем поведёшься, от того и наберёшься. Я ведь и сама ещё учусь. Хочу стать видящей. Такой, как Навка. Или вещей, как Веда.
Майя недовольно сморщила носик.
— Фе, какой неприятный запах! Чем это здесь так воняет?
— Известно, чем — фекалиями. Вперемешку с продуктами горения от мусоросжигательного завода.
— А фекалии здесь откуда?
— С Бортнической станции аэрации. Именно сюда канализацией сносятся зловонные стоки со всего Киева. Причём рядом с ней, словно в насмешку, построили огромный жилой массив Позняки.
— Представляю, чем с утра до вечера там дышат тысячи людей, если даже сюда доносятся эти «ароматы».
— Мне кажется, это специально так сделали, — прикрывая ноздри пальцами, сказала Жива.
— Зачем? — удивилась Майя.
— Чтобы затваривать людей.
