Галина Гордиенко - Большая книга ужасов 33
— При чем тут Карповна? — возмутился Сергей. — Я их в пельменной у автовокзала отлавливал, лично! Подзатыльником расплатился, официантка там вреднющая…
— Ладно вам! Нашли из-за чего спорить, — перебила их Лена. Поудобнее устроилась на подоконнике и с жадным любопытством спросила: — Ну, сунул ты этих красавцев ей в тарелку, и что?
— Что-что… А ничего! Даже папе не пожаловалась. Поковыряла в салате вилкой — для виду, да и отнесла все в мойку. Мол, извините, что-то аппетита нет.
— Да-а… — восхищенно присвистнул Гришка. — Не повезло тебе, Серый! На этот раз ты крепко влип. — Он метко швырнул в ближайшую урну огрызок яблока. — Не женщина — кремень! Даже не верится.
Сергей мрачно кивнул.
— Где только твой отец нашел такую? Боюсь, Серый, женится он к лету, как обещал, и дело с концом! Тогда ты вообще от нее не избавишься…
Ребята помолчали. Дина Зимина, сочувственно посматривая на хмурого Сергея, сказала:
— А может, ну ее, эту Эльвиру? В-ведь твоему папе она н-нравится…
— Ты что?! На попятный?! Из-за какой-то глупой змеи?!
Парамонова даже спрыгнула с подоконника и в сердцах шлепнула Дину по спине. Потом развернулась к Гришке и раздраженно заявила:
— Все полумеры ваши — дурацкие! Говорила я — нужно гадюку этой ведьме подсунуть!
Дина испуганно ахнула. Гришка Лапшин громко захохотал. Сергей проворчал:
— Сама подсовывай свою гадюку! А я еще жить хочу.
Лена презрительно сморщила нос:
— И подсунула бы, чем хочешь, клянусь. Ну, если бы мой отец притащил мне такую мачеху! — Она отвернулась. — Впрочем, мне-то что, это тебе мучиться. Привыкай!
Дина бросила встревоженный взгляд на угрюмого Сергея. Робко улыбнулась ему и пробормотала:
— Л-лена шутит, р-разве ты не понимаешь?
Прозвенел звонок, и ребята нехотя потянулись в класс. Настроение у них было отвратительным. У всех. Это и понятно. Очередной демарш, на который все они так рассчитывали (он казался друзьям абсолютно беспроигрышным!), опять закончился ничем. Что делать дальше — неясно.
Мириться с мачехой Сергей по-прежнему не хотел. Категорически! По уважительной причине — Эльвира ему не нравилась. И не только потому, что она могла вот-вот официально стать его мачехой, нет! Как человек не нравилась. Как личность. К тому же Сергей ее побаивался, хоть и не признался бы в этом никому на свете, включая самого себя. Ледяной взгляд Эльвиры мог напугать любого, не только тринадцатилетнего мальчишку.
И странные вещи начали происходить с Сергеем после ее появления в доме. Смешно, но за последние полгода ему, кроме кошмаров, ничего не снилось! Сергей почти каждую ночь просыпался от собственного крика, весь в поту, и радовался, что стены в доме капитальные и он никого больше не разбудил. Впрочем, иногда ему чудилось, что за дверью кто-то есть. Что кто-то ждет там, в коридоре, именно такого его пробуждения, и этот кто-то… Встать и проверить свое предположение Сергей не решился — ни разу. Просто не представлял — что ему делать, если он… прав? Не обвинять же Эльвиру в своих кошмарах? Она над ним посмеется, и совершенно справедливо.
Как Эльвира могла понравиться отцу, Сергей искренне не понимал. Наверное, папа за своими бесконечными делами просто не находил времени присмотреться к ней повнимательнее. Да и Эльвира держалась с отцом совершенно по-другому, чем с самим Сергеем. Безукоризненно вела себя, если уж честно. Даже смотрела на отца совсем не так, как на него, Сергея. По крайней мере, когда они беседовали за ужином. А вот когда папа работал — Сергей подсмотрел как-то! — глаза молодой женщины становились трезвыми и холодными. Расчетливыми такими! И что-то еще во взгляде Эльвиры казалось Сергею необычным. Это было нечто ускользающее, что мальчик никак не мог охарактеризовать, ему просто не хватало слов. Нечто, от чего лично его, Сергея, бросало в дрожь!
Глава 3
Вурдалак или красавица?
Школу Сергей Ильин не слишком любил. Рассеянный от природы, он вечно получал на уроках замечания из-за своей невнимательности. Точные науки Сергею не давались. Физика с математикой казались ему настоящей каторгой. А уж какого труда Сергею стоило вытягивать оценки по ним на твердые четверки… Только рисование ему по-настоящему нравилось! Карандаши, краски, чистый лист бумаги или холст заставляли Сергея забыть обо всех неприятностях. Даже о мачехе. Выплескивая на белоснежный лист или матово поблескивающий холст собственные эмоции, Сергей невольно успокаивался. Вот и сейчас, закончив натюрморт (семиклассники занимались им уже второй урок: гроздь винограда на темном керамическом блюде), Сергей вновь взял в руки кисть. И начал машинально набрасывать портрет мачехи. Писал Эльвиру такой, какой запомнил ее сегодняшним утром, после этой глупой выходки с ужом.
Тонкие, кривящиеся губы — змейкой; холодные, бледно-голубые, почти бесцветные глаза с крошечными, резко очерченными зрачками — как пистолетные дула, ему всегда так казалось! — и правильные, но какие-то поразительно безжизненные черты лица. Даже пышные золотистые волосы Эльвиры казались Сергею неживыми — кукольными. Словно она носила парик. Завершив этот случайный набросок, Сергей принялся за фон. Подумал и добавил немного кармина в нейтральный коричневый тон. И невольно удивился: редкие всполохи красного сделали лицо его будущей мачехи необыкновенно выразительным и… зловещим! Таким, каким видел его в своем воображении Сергей. Именно эту Эльвиру он не любил и боялся.
— Боже, что это?!
Сергей обернулся. За его спиной стоял учитель рисования. В серых глазах преподавателя, обычно по-детски наивных, застыл откровенный ужас. Старый Карандаш! Так ребята между собою звали Ивана Петровича Карамзина — довольно известного в городе художника. Он на старости лет решил вдруг пойти в школу, учителем рисования. Искать, как шутили мальчишки, неоткрытые таланты среди серых масс! Класс, правда, Иван Петрович взял себе лишь один. И вел его с самого первого дня. Класс считался экспериментальным, школа гордилась им, хотя директриса не всегда одобряла излишне, на ее взгляд, либеральный подход Ивана Петровича к ученикам. И постоянные отступления от классических «канонов» рисования со стороны некоторых ребят она тоже не приветствовала, но молчала — раз уж это им позволял Карамзин… И она утешала себя тем, что вот уже несколько лет подряд на всех городских и областных выставках первые места брали ученики Карандаша, то есть ее школа. Талант Иван Петрович тоже нашел. У Сергея Ильина. Во всяком случае, сам Карандаш считал именно так. Он давно занимался с Сергеем индивидуально. Гордился его успехами, как своими собственными, и мечтал вырастить настоящего мастера.
