Саймон Магинн - Овцы
Это был пейзаж. Ей казалось, что больше всего это походило на небесный пейзаж, потому что земли здесь было мало. Глубокая синева, незаметно выцветающая у горизонта в яичную скорлупу. Белое облако — несколько легких мазков в верхней части. Земля в коричневых и зеленых тонах. Трава, в контраст к реалистично выписанному небу, представляла собой простой геометрический орнамент полей с несколькими резко изломанными деревьями посередине. Она вытянула шею и прищурилась, чтобы получше рассмотреть картину. Она пыталась быть объективной, жестокой, смотреть на картину глазами своего агента, но, в общем, у нее это не очень хорошо получалось. Это же ее собственная картина, кто же еще вправе о ней судить? И картина была великолепна. Адель подумала: на ней же ничего нет. Ни домов, ни дорог, ни машин и, конечно, никаких людей. Даже животных не было. Она подошла к столу и стала искать цинковые белила. Овечка, думала она. Овечка.
* * *
Дядя Себастьян положил руку на плечи Джеймсу.
— Спасибо, что заехал к нам, Джеймс. Здорово, что смог вырваться. Бургер?
Джеймс вежливо отказался и попросил парня за прилавком сварить ему кофе, со сливками, два сахара. Ресторан — почему надо было назвать именно рестораном место, где тебе давали бургер и вышвыривали в среднем через двадцать минут, — был стилизован под ковбойский притон. На стенах висели большие пластиковые рога, пластиковые стулья были обиты воловьей кожей. Несколько ниш должны были по замыслу напоминать загоны для скота, но Джеймсу казалось, что они получились какими-то мрачно-функциональными, как на скотобойне. Но они не были единственной достопримечательностью этого места. Здесь подавали бургеры с необычными названиями: например, «Радость ковбоя» или «Голодная телка», которые имели необычную форму. В форме коровы (естественно), овцы, карты Техаса, ковбойской шляпы, а самым лучшим был бургер «Бюст игривой сью» в форме женской груди. У дяди Себастьяна было богатое и испорченное воображение.
— Ты бы обалдел, если бы узнал, кто к нам теперь сюда ходит, — говорил он, пока они ждали кофе. — Ребята в пиджаках с кейсами, заказывают все, что есть, и побольше, как будто хотят на продавца произвести впечатление. Чувствуют себя крутыми, будто они ковбои из кино. Им это нравится. Лондон — такое прозаическое место (он произнес слово «прозаическое» очень медленно, по слогам, чтобы Джеймс не пропустил его мимо ушей), а здесь они чувствуют себя, как в вестерне. Врубаешься?
— Незамысловато, — пробормотал Джеймс, думая о чем-то своем.
— Точно, — подтвердил Себастьян, наклонившись вперед. — А в результате рождается принципиально новый способ продажи бургеров. Я открыто признаю, что горжусь тем, как здесь организована торговля. А это, — сделал широкий жест, — это флагман. Скоро, через два, может быть, через пять лет, рестораны «Ковбой Джо» наводнят Лондон. Всю Британию. Организовать все по типу «Пицца-экспресс». Единственное, что придется делать, — это то, чего не делает никто: постоянно расширяться. Хочу тебе сказать, Джеймс, я полон оптимизма.
— Я понимаю, — сказал Джеймс.
Он отхлебнул, поморщился и старательно помешал кофе еще раз. Когда он разговаривал с Себастьяном, он чувствовал себя так, как будто... он даже не мог понять, как он себя чувствовал, когда разговаривал с Себастьяном. Наверное, как червяк, попавший в клюв птице. Как будто бы его переваривали.
— Вот так. Скоро меня уже здесь не будет.
Себастьян рассмеялся — это был смех на пятьдесят тысяч фунтов, в нем слышались поля для гольфа и лучшие ложи, — шлепнул Джеймса по плечу, потом игриво потрепал за щеку. Джеймс подумал: «Не может не потрогать, придурок» — и выдавил из себя улыбку.
— Ну что, перейдем к делу, Джим? Знаешь, когда Адель нас познакомила, я сразу понял, что она нашла себе отличного парня.
У Себастьяна был легкий акцент выходца из центральных графств. Нельзя сказать, чтобы сильный. "У" чуть глубже, "а" чуть короче и сильнее. Таким голосом люди обычно рассказывают о том, как росли в муниципальном доме, как отец порол их ремнем. Таким голосом после пары стаканов бренди начинают рассуждать о возможностях, которые эта некогда великая страна дарит человеку, наделенному воображением и решимостью, и, начав говорить, уже не могут остановиться. Нет, Джеймс не верил, что человек с таким голосом может когда-нибудь перейти к делу.
— Ну, я сразу к делу. Ты классный, сильный парень, верно? Сильные руки. Сильные ноги.
У Джеймса почему-то появилось ощущение, что Себастьян готов сделать ему непристойное предложение. Что, если мы с тобой прямо сейчас разденемся и немножко повозимся? Чтобы снять напряжение.
— Но это только начало. У тебя еще и голова есть на плечах. И между ног кое-что есть тоже, правда? Ты умеешь управлять. Людьми. Я говорю о людях, Джеймс. Не каждый умеет управлять людьми. Вот смотрю я на тебя. Как ты думаешь, что я вижу, Джим? Я вижу возможности. Пусть твой бизнес вылетел в трубу. Прости, но давай смотреть на мир реально. Всякий кризис сильнее всего бьет по строительному бизнесу. Особенно по таким одиночкам, как ты. Неудивительно, что ты идешь ко дну. Никто не может сказать, что ты неудачник. И если честно, Джим — я сейчас предельно откровенно с тобой разговариваю, — у тебя, — он сделал паузу, чтобы ткнуть Джеймса в ключицу, — впереди большой путь. Кто знает, насколько высоко ты поднимешься? Все зависит от тебя. Я могу сделать только одно — направить тебя в нужную сторону. Ну, может, чуть приоткрыть для тебя нужную дверь. Мир жесток, Джим, и сейчас он жесток как никогда. Конкуренция. И мне это нравится. Но хорошего парня никогда не вредно чуть подтолкнуть, чтобы он сдвинулся с места.
Джеймс напряженно пил кофе из кружки с оббитыми краями и молчал. Себастьян вызывал у него такое же отвращение, как и коммивояжер-неудачник, переехавший собаку. Кофе был густым и холодным. Интересно, этот самодовольный придурок собирается когда-нибудь заканчивать или все это будет продолжаться до тех пор, пока не появится один из ковбоев и не пристрелит его? Перед глазами Джеймса мелькнула кобура, а потом толстый дядя Сэм широко раскрыл глаза, вспотел и начал падать назад.
— Мистер Джеррет — ой, простите, простите, дядя Себастьян. — Вкус слов во рту напоминал дерьмо. — Я так понимаю, вы хотите мне сделать, как бы это сказать... предложение?
— Да.
В конце концов Себастьян угомонился и обрисовал свою идею. По мере того как Джеймс слушал, она обретала форму, а когда Себастьян закончил, Джеймс уже знал, что согласится тут же, без каких-либо условий и даже не советуясь с Адель. Это было великое предложение.
* * *
Недавно Себастьян навещал своего брата, который жил в Фишгарде, что на западе Уэльса. И ему вдруг вздумалось потеряться. Ему нравилось делать это время от времени: появлялись свобода и радость, те эмоции, которые трудно найти работящему, самостоятельному мужчине. Он наобум поворачивал то направо, то налево, куда взбредет в голову. Однажды он слышал на бизнес-семинаре, что мозг состоит из двух частей. Одна отвечает за все серьезные логические вопросы, а вторая занимается воображением и всякими веселыми штуками. Что-то типа этого, он не мог припомнить подробностей. Во всяком случае, часть, которой он позволил рулить в тот день, была не той, что практически из ничего построила ресторанную империю.
