Джек Кетчам - Нале-е-ево!
— И что они делали с родителями? — спросил Джон.
— С мертвыми нариками? Затолкали их в духовку. Можешь себе это представить? Чего только не творится прямо через дорогу!
— И кто же тогда стучал?
— А?
— Ну, кто стучал, что хозяйка перепугалась.
— А, Боже, да. Девочка хлопала тараканов молотком. Ими они питались.
Мой желудок чуть не вывернуло наизнанку. Джон покачал головой. Но это — другое дело. Некоторые люди — полные мудаки, живые они, или мертвые.
Даже после истории о детском питании из тараканов Нил не прекратил есть. Он заказал еще два блюда: устрицы и осьминога на гриле. Я заказал еще выпить.
Наверняка мы все неплохо набрались. «Счастливый час» давно прошел, и уже темнело. Мы слушали Джаггера, поющего «Midnight Rambler» в автомате. Бар заполнялся. Сейчас, когда солнце село, движуха только начиналась. У самого выхода Мэдэлайн сидела со своим новым дружком, и мы слышали, как она смеется над чем-то, что он говорит, своим обычным фальшивым смехом, которым она всегда пользовалась с ними — смехом адвоката, сухим, как десятистраничное изложение судебного дела. Мэделайн поила зомби. Ей это казалось смешным.
— Скажи честно, — сказал Джон, — ты когда-нибудь делал это с мертвой?
— С мертвой женщиной? — я покачал головой. — Никогда. Но Берт делал. Ты же знаешь Берта, он все что хочешь оттрахает.
Нил усмехнулся.
— Берт? Этот псих такой озабоченный, что наверняка трахнул бы эту тарелку с осьминогом.
— Значит, быстрей заканчивай, — сказал Джон, — вдруг придет. И что, ему понравилось?
— Сказал, что очень даже хорошо, на самом деле. Не то, что он ожидал — не чувствовал, что она мертва. Наверное, нашел посвежей. Конечно же, под матрасом у него на всякий случай лежал «кольт». Говорит, внутри они не такие холодные, как все думают. Комнатной температуры.
— Я так и думал, — сказал Джон.
— Сейчас там можно свариться, наверное, — сказал Нил.
— А зимой? Это же как сунуть свой колышек в банку пива из морозилки.
— Ну, точно не как в банку, но… — Он пожал плечами и присосался к устрице. Тут он оживился и быстро глотнул.
— Налево, джентльмены, — сказал он. — У этой даже глаза на месте.
Мы повернулись.
— Господи ты Боже мой, — сказал Джон. — Она так похожа на… на…
— Дэрил Ханна, — сказал я. — Боже!
На секунду я подумал, что эта высокая, стройная блондинка в окне и правда Дэрил Ханна. Сходство было просто поразительным. Эти длинные растрепанные волосы, эти полные губы, эта тонкая шея, эти большие бездонные глаза!
Нил чуть не уронил свой скотч.
— Она смотрит прямо на нас! — прошептал он.
Так и было.
Я был уже достаточно пьян, чтобы одарить ее улыбкой, и поднял стакан. Нил и Джон просто пялились на нее с глупым видом.
— Знаете что, мужики? Не уверен, что она смотрит на нас, — сказал Джон. — Думаю, она смотрит на тебя, боксер. — Он хлопнул меня по спине. Сильно. Скотч расплескался. Лед зазвенел по стеклу.
Но он был прав. Она смотрела именно на меня. Наши глаза встретились на миг.
А потом она ушла.
Джон хлопнул меня еще раз, на сей раз полегче.
— Не расстраивайся, друг. Ты же знаешь этих телок. На минуту ты Мистер Бабий Магнит, ты долбаный Казанова на секунду, а потом…
— Просто хрен, — сказал Нил.
— Правильно, хрен. Может, она заметила один из твоих двух седых волос. Подумала, что ты ей в папы годишься.
— А я и гожусь ей в папы, — сказал я.
— Не-а, — сказал Джон. — Она посмотрела на мужика, решила, что он — не то, что ей нужно. Что она превосходит его по всем параметрам. Надула губки и свалила.
— Нет, — сказал Джон. Он смотрел куда-то надо мной.
— Что?
— Не свалила. Сюда заходит.
Я повернулся, и те глаза снова смотрели на меня, сфокусировались на мне, как лазеры, когда она подходила. Ее походка была какой-то странно размеренной и хищнической. Дорогие джинсы были такими тесными, что казались пришитыми к ее ногам. Длинным, длинным ногам. Ногам Дэрил Ханна. Я знал, что не заслуживаю этого. Бог или улыбнулся мне, или посмеялся надо мной. Я не мог понять, что именно.
Она остановилась прямо перед нами, и одного ее взгляда нам хватило.
— У кого тут есть яйца? Кто мне купит выпить? — сказала она.
— Зачем для этого яйца? — спросил я. Первое, что пришло в голову. Это во мне скотч заговорил.
— Потому что после пары рюмок я могу больше, чем ты выдержишь. Когда мы пойдем ко мне.
Я думаю, выпивка чуть не пошла у нас всех носом, когда мы это услышали.
«Барная потаскушка, — подумал я. — Или проститутка».
Хотя я никогда не видел шлюху, которая бы так шикарно выглядела. Но когда они липнут к тебе так напрямую, понимаешь: что-то не так. Обычно это делается окольными путями. Но не с ней. Не с копией Дэрил Ханна. С ней это было по-другому. С ней нужно играть в ее игру и смотреть, куда это может завести.
— А вы знаете, как произвести впечатление, леди, — сказал Джон.
— Спасибо. Я буду «Харрикейн». Кто платит?
Платил я. Я представил ей Джона и Нила и назвал свое имя. Она пожала руки по-мужски — сильно, крепко и грубо.
— А вы? — сказал я.
Она рассмеялась.
— Вам нужно знать мое имя? Вам, парни, и правда не насрать, как меня зовут? Да ну. Вам от меня совсем не имя надо.
Ее улыбка слегка смягчила ситуацию, но она все равно вела себя как сука. Высокомерная, заносчивая, наверняка приняла что-нибудь покрепче «Харрикейна». Может, даже сумасшедшая. В баре таких видишь постоянно.
Она спросила, чем мы занимаемся по жизни. Снова вопрос в лоб. Но мы ей сказали. Художник, оператор, писатель. С виду не поймешь, заинтересовалась она или нет. Приняла это как должное. Обычно когда говоришь женщине, что ты — писатель, она первым делом спрашивает, что ты пишешь. Только не эта очаровашка. Она просто кивала и пила, очень скоро первый бокал ушел и я заказал второй.
Ее длинные тонкие пальцы оторвали кусочек от осьминога Нила, и она быстро его проглотила. Не спросила. Просто взяла. Воспользовалась привилегией.
Джон предложил ей свой барный стул. Она поблагодарила и отказалась. Для нас так было лучше, когда она стояла, прислонившись к стойке: с одной стороны можно было рассмотреть грудь под маечкой, а с другой — ее зад. В этих джинсах на него стоило посмотреть. Она была прекрасной.
Мне она совсем не нравилась. Но все равно она была прекрасной.
Ее белокурые волосы светились, над головой парила ароматная дымка. Она пахла мускусом и розами. Ее глаза были такими чертовски яркими, что казалось, будто они горят, как неоновые.
