Стивен Кинг - Посвящение
— Он всегда хорошо выглядел, — сказала Марта однажды в разговоре с Дарси, — но подонок, если даже он хорошо выглядит, — все равно подонок.
Еще до того как Марта собрала вещи, она обнаружила, что снова беременна. На этот раз реакция Джонни была немедленной и злобной — он ударил ее в живот палкой от метлы, рассчитывая вызвать выкидыш. Два дня спустя он вместе с парой дружков — парнями, разделявшими увлечения Джонни яркой одеждой и двухцветными ботинками, — попытался ограбить магазин на 116-й Восточной улице, торгующий спиртным. У владельца магазина под прилавком лежала двустволка. Он достал ее. Джонни в ответ выхватил из кармана никелированный пистолет 32-го калибра. Где он достал его — одному Богу известно. Джонни направил пистолет на владельца магазина и нажал на спусковой крючок. — Пистолет тут же разорвало. Один из осколков через правый глаз попал ему в мозг, и смерть была мгновенной.
Марта работала в «Ле пале» до седьмого месяца беременности (это было, разумеется, задолго до того, как Дарси Сагамор поступился в отель на работу, а затем миссис Проулке отправила ее домой, опасаясь, что она родит ребенка в коридоре десятого этажа, если не в служебном лифте. «Ты хорошая работница и снова получишь свое место, когда пожелаешь, — сказала ей Роберта Проулке, — но сейчас тебе лучше быть дома».
Марта отправилась домой и два месяца спустя родила семифунтового мальчика, которого назвала Питером. И вот по прошествии времени этот Питер написал роман под названием «Блеск славы», который все — включая клуб «Книга месяца» и «Юниверсал пикчерз» — сочли заслуживающим внимания.
Все это Дарси слышала ранее. Остальную часть — невероятную часть — она услышала этим вечером, который начался за бокалами шампанского в баре «Ле синк», когда контрольный экземпляр романа Пита лежал в парусиновой сумке, которая стояла в ногах у Марты Роузуолл.
* * *— Мы жили в верхней части Манхэттена, разумеется, — сказала Марта, глядя на бокал из-под шампанского и покручивая его пальцами за ножку. — На Стэнтон-стрит, у Стейшен-парк. Как-то я ездила туда. Сейчас там хуже, чем раньше, много хуже, но даже в то время те места красотой не отличались.
Там была одна старая женщина, которую все боялись. Она жила в том конце, где Стэнтон-стрит подходит к Стейшен-парку — ее все звали Мамашей Делорм, и многие могли поклясться, что она ведьма. Я сама особенно не верила во что-то подобное и однажды спросила Октавию Кинсолвинг, которая жила в том же доме, что и я с Джонни, как могут люди верить таким глупостям, когда космические спутники носятся вокруг Земли и от любой известной болезни есть лекарство. Тавия была образованной женщиной — она окончила Джилльярд — и жила на более или менее приличной стороне 110-й улицы только потому, что на ее иждивении находились мать и трое младших братьев. Я думала, что она согласится со мной, но она только засмеялась и покачала головой.
— Ты хочешь сказать, что веришь в колдовство? — спросила я.
— Нет, — ответила она, — но я верю в нее. Она не такая, как остальные. Может быть, на каждую тысячу — или десять тысяч, или миллион — женщин есть одна, которая утверждает, что она колдунья. И она действительно ведьма. Если это так, то Мамаша Делорм и есть одна из них.
Я просто засмеялась. Люди, которые не нуждаются в колдовстве, могут позволять себе смеяться над этим, так же как люди, не испытывающие потребность в молитвах, могут смеяться над ними. Я говорю про то время, когда только вышла замуж, понимаешь, и все еще надеялась, что смогу перевоспитать Джонни. Ты меня понимаешь?
Дарси кивнула.
— После этого у меня был выкидыш. Мне кажется, что виноват был Джонни, хотя мне не хотелось признаваться тогда в этом даже себе самой. Он постоянно бил меня и не переставал пьянствовать. Брал деньги, которые я давала ему, а потом еще добавлял сам из моей сумочки. А когда я говорила об этом, он делал обиженное лицо и отвечал, что ничего подобного. Это если он был трезвым. Пьяный он просто смеялся.
Я написала домой маме — мне было больно писать такое письмо и стыдно, и когда я писала, то плакала. Но мне нужно было узнать, что она думает обо всем этом. Она прислала ответ, где писала, чтобы я уезжала от него, пока он не уложил меня в больницу или не случилось что-нибудь похуже. Моя старшая сестра Кассандра (мы всегда звали ее Кисеи) пошла еще дальше. Она прислала мне билет на «грейхаунд», автобус междугородного сообщения, с двумя словами, которые написала на конверте розовой губной помадой: Уезжай немедленно.
Марта сделала еще глоток шампанского.
— Я не послушалась их советов. Я всегда считала, что у меня слишком развито чувство собственного достоинства. Как бы то ни было, вышло так, что я осталась. Затем, после первого выкидыша, я забеременела снова — только сначала не знала об этом. По утрам меня не тошнило… но и с первым ребенком было то же самое.
— Разве ты пошла к этой Мамаше Делорм не потому, что забеременела? — спросила Дарен. Она поняла, что Марта надеялась получить от колдуньи какое-нибудь лекарство, от которого произойдет выкидыш, или сделать нелегальный аборт.
— Нет, — ответила Марта. — Я пошла потому, что, по словам Тавии, Мамаша Делорм может точно сказать, что такое я нашла в кармане пиджака у Джонни. Белый порошок в маленькой стеклянной бутылочке.
— О-о… — протянула Дарси.
Марта улыбнулась, но это была невеселая улыбка.
— Ты знаешь, что такое, когда все вокруг плохо? — спросила она. — Наверное, ты этого не знаешь, но я скажу тебе. Плохо, когда твой муж пьет, плохо, когда у него нет постоянной работы. Еще хуже, когда он пьет, не имеет работы и бьет тебя. Совсем уж плохо, если ты суешь руку в карман его пиджака, надеясь найти хотя бы доллар, чтобы купить туалетной бумаги в «Санленд-маркете», и находишь там маленькую стеклянную бутылочку с привязанной к ней ложкой. А знаешь, что еще хуже? Самое плохое — это когда ты смотришь на эту маленькую бутылочку в надежде, что порошок там внутри — кокаин, а не героин, белая смерть.
— Ты отнесла бутылочку к Мамаше Делорм?
Марта иронически улыбнулась.
— Всю бутылочку? Нет, что ты. Жизнь у меня была не слишком веселой, но умирать я не собиралась. Если бы он вернулся домой оттуда, где был в это время, и обнаружил, что его двухграммовая бутылочка испарилась, он изуродовал бы меня как Бог черепаху. Поэтому я отсыпала немного порошка в целлофан от пачки сигарет. Затем пошла к Тавии, та сказала, чтобы я шла к Мамаше Делорм, и я отправилась.
— На кого она была похожа?
Марта покачала головой, не в силах рассказать своей подруге, какой странной была Мамаша Делорм и какими невероятными были те полчаса, которые она провела в ее квартире на третьем этаже, и как она бежала в безумном страхе по лестнице, опасаясь, что старуха преследует ее. Квартира была темной и душной, там пахло свечами, старыми обоями, корицей и каким-то ароматным порошком. На одной стене был портрет Иисуса, на другой — Нострадамуса.
