Марцин Мортка - Городок Нонстед
— Может, заплатить наличными?
— Наличные? — Макинтайр снова замигал. — За три месяца авансом. Это значительная сумма. А правда в том, что…
— Не бойтесь, — Натан слегка скривил губы, — я не киллер и не мафиози. Со мной проблем не будет. Есть определенные обстоятельства, из-за которых я не хочу называть номер счета.
“И личных данных”, - читалось в глазах колеблющегося агента.
— Понимаю, что оборот налички делает необходимым внесение некой платы за неудобства, — продолжил Натан. — Я к этому готов.
Он заметил алчный блеск в глазах агента, который вытеснил остатки неуверенности.
Через 20 минут завелся мотор “нисана” и агент поехал в сторону главной дороги. Натан сбежал по дребезжащим деревянным ступеням и открыл задние двери “ранглера”, чтобы достать две большие сумки. Когда он возвращался в дом, последние лучики заходящего солнца поблескивали между деревьями. Дом выглядел чарующе, и Натан непроизвольно улыбнулся. Затем увидел небольшого кота на карнизе и улыбнулся еще раз.
Вдруг зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал он, не глядя на экран.
— Добрый вечер, это Анна Крэйг, — сказал женский голос.
— Кто?
— Анна Крэйг. Я тебе не представилась. Мы столкнулись сегодня.
— А, — он почувствовал, как хорошее настроение испаряется. — Звоните по вопросу полиса:
— Что? Да, о полисах. Ну, в общем. Врать не умею. Можем поговорить о полисах, если ты этого хочешь. Но я звоню по другому поводу.
— А по какому?
— Я должна с тобой поговорить.
— О чем, я бы хотел знать?
— Мне кажется, что ты можешь мне помочь. А если не мне, то моей дочери…
— Извините, но это какая-то оши…
— Ошибки нет. Я знаю, кто ты на самом деле.
* * *Не помню, когда именно это началось, серьезно. Наверное, тогда, когда ушел от жены.
Нам не суждено было доработаться, и мы знали это с самого начала. Мы были приговорены к обычной провинциальной жизни без особых шансов.
Дефект зрения и подозрения на сахарный диабет исключили службу во Вьетнаме. К моему облегчению, впрочем. Не было шансов получить наследство от богатого дядюшки, а дом отобрал банк вскоре после смерти отца. Оказалось, что бедолага и так слишком затянул с выплатами по ипотеке. Я не играл в бейсбол, и не имел других талантов в сфере бизнеса, у меня не было политических связей, а значит, я не мог стать кем-то значимым в родном городке.
Даже хотел стать полицейским, но это также не обеспечивало уважения. Не люблю конфликтов, а это препятствует карьерному росту копа.
Мою жену звали Элизабет. Красивое, породистое имя на вырост, прикрепленное к робкой невыразительной девушке с плохими волосами и худым лицом, первой и единственной, кто переспал со мной на этом автомобильном сидении.
Мы подходили один другому.
Не смелая, не умеющая сконцентрироваться, не умеющая поговорить на любую тему, с трудом окончившая колледж. Первые три года брака ждали, пока окочурится ее мать и оставит нам жилье.
Факт, тогда мы еще старались. Я бросил работу кладовщика в “Мэддис”, недолго работал в сталепрокатном у старого Джеффри, а в выходные продавал лежаки и мороженое.
Пробовал стать кем-то более значительным. После долгожданной смерти мамочки пробовал еще активнее. Но вскоре выяснил, что исчерпал все возможности, которые предоставляла мне судьба. Работа Элизабет была обычной, постоянной и вызывающей разочарование, как журнал “Голос Нонстед”. Только через три года смирился. Затем мне стало плевать. На все.
В моем “додже” испортилась коробка передач. Я не стал ремонтировать, не хотелось. Не продавал лежаки, вернулся в “Мэддис”, потому что там было меньше работы. Мне и вправду ничего не хотелось. И чем меньше мне хотелось, тем больше бесновалась Элизабет. Из-за сокращения штатов ее уволили с должности секретарши в школе, другой работы она не нашла. Заполняла свое время телевизором, едой и вымещением озлобленности на жизнь на мне. Из какого-то сериала она почерпнула мысль, что по пятницам нужно устраивать мне скандалы, а после этого отправлять спать на диван. Я соглашался. Почему бы и нет? На диване мне было удобнее. Я не должен был идти купаться, что в этот период делал только для поддержания спокойствия в доме. Никто мне не рвал душу жалобами до глубокой ночи, и при этом я мог посмотреть телевизор. Мог даже усилить звук так, чтобы он заглушил всхлипывания из спальни. А когда я засыпал…
Что же, мне казалось, что ангелы-хранители заботятся о потерянных сиротах этого мира, Святой Николай об убогих. И они время от времени делали мне маленькие подарочки, чтобы подсластить пилюлю. У нас было большое окно в салоне. И временами, когда над Нонстедом не было туч, я засыпал, уставившись на мигающие грустные звезды. Бывало, что перед тем как заснуть, меня посещало какое-то видение, такое яркое и цветистое, что его трудно ухватить и понять. Бывало, что во сне появлялось улыбчивое лицо девушки, которую я повстречал днем ранее.
Наверное, тогда я начал мечтать по-настоящему. Хотя никогда, никогда-никогда, не поверил бы, что благодаря этому сумею все изменить.
2
Тысячи мыслей роились в голове Натана, пока он ехал по указанному адресу. С наступлением темноты пробудился ветер, и опавшие листья мелькали в свете фар, как испуганные зверьки.
— Что она может от меня хотеть? — повторял он раз за разом, с трудом сосредотачиваясь на дороге. Если бы не предыдущее посещение Нонстеда, никогда бы не нашел ее дом. Повернул на перекрестке налево, проехал мимо школы и припарковался у не работающей уже аптеки. Дом Анны Крэйг был на другой стороне улице. Он был окружен тем самым белым забором, с тем самым идиотским садовым гномиком, над которым они посмеялись с Фионой. Сейчас они уже не казались Натану настолько смешными, тем более, что в доме Анны свет зажжен не был. Только с правой стороны стену освещал уличный фонарь.
Натан затушил сигарету в переполненной пепельнице и вышел из автомобиля. Он нажал звонок возле калитки.
Довольно долго ничего не происходило. Дом был погружен в тишину. Гном грозно смотрел на непрошеного гостя. Ветер шуршал полиэтиленом.
Дверь открылась в тот момент, когда Натан собирался уходить.
— Входи, — почти прошептала она. Сейчас она выглядела еще больше возмущенной и возбужденной, чем днем.
Он прошел через двор и взбежал по ступенькам.
— Соблюдай тишину, — прошептала она. — Ванесса уже спит. Входи.
Он вошел, хотя и намеревался закончить разговор прямо на пороге.
— Сними куртку, — тихо сказала она, даже не обернувшись. — Бряцаешь, как ковбой.
