Елена Артамонова - Механические монстры
— Вика, это очень романтическая история, но, согласись, надуманная. Привидений не бывает, следовательно, общение с ними невозможно. Наверное, ты просто нашла записи и представила, как могли развиваться события…
— Нет!
Барышева сверкнула глазами и с жаром начала доказывать свою правоту. Арина не прерывала ее пылких речей, но чувствовалось, что она не верит ни единому Викиному слову. Я хорошо понимал скептицизм Арины, поскольку и сам до недавнего времени не верил в чудеса. Однако приключения, которые всем нам довелось пережить, несколько изменили мое отношение к сверхъестественному. Я хотел заступиться за Викторию и подтвердить правдивость ее рассказа, но не успел.
Лежавший на подоконнике полуразобранный фен неожиданно загудел, и его лопасти закружились с бешеной скоростью. Мне удалось отдернуть руку, но их края все же полоснули по ладони. Брызнула на паркет кровь, завизжала стоявшая тут же Акулиничева, а я судорожно сжал руку, боясь посмотреть на свою рану.
— Разожми пальцы и не дергайся, — раздался над ухом невозмутимый голос Арины. — Царапина пустяковая, сейчас мы ее продезинфицируем и перебинтуем.
Она аккуратно, виток за витком накладывала бинт, а я недоумевал, как мог допустить грубейшую ошибку, взявшись ремонтировать включенный в сеть электроприбор. Впрочем, я отлично помнил, что, проверив работу фена, выдернул шнур из розетки и положил его конец на подоконник, рядом с ящиком для инструментов.
— Света, ты случайно не включала фен?
— Нет-нет! — испуганно замотала головой Акулиничева. — Честное слово, Петя, я к нему и близко не подходила!
Тем временем Ивойлов закончил разбирать кассеты и засобирался домой, так и не обнаружив заветный «Шанхайский полдень». Пора было расходиться и остальным. Простившись с Викой, Светка, Сережка, Арина и я гурьбой вышли из подъезда и направились по своим домам.
Смеркалось. Открыв ключом дверь, я вошел в квартиру. Свет нигде не горел — родители еще не вернулись с работы, а дедушка, вероятно, дремал у телевизора. Длинные тени пересекали прихожую и сгущались по углам, становясь пятнами чернильного мрака. Где — то в соседней квартире протяжно и тоскливо гудели трубы. Повесив куртку и сняв ботинки, я уже выходил из прихожей, когда краем глаза засек движение позади себя. В какой — то миг мне представилось, что висевшая на вешалке куртка зашевелилась, медленно приподнимая пустые рукава. Должно быть, небрежно повешенная на крючок, она смещалась под действием собственной тяжести. Я повернулся, собираясь идти в комнату, и мрачный злобный взгляд тотчас уперся прямо в мой затылок — за спиной не было никого, и только пуговицы маминого плаща поблескивали в полутьме прихожей.
Вечер прошел за телевизором и уроками, а вскоре после ужина я отправился спать. Но сон не приходил, вместо него в душу стал вползать необъяснимый страх. О чем можно было тревожиться, лежа в собственной кровати в собственном, знакомом с детства доме?! Какая беда скрывалась в ночных сумерках?! Открыв глаза, я приподнял голову с подушки и осмотрелся. В комнате ничего не изменилось, вещи стояли на привычных местах, освещенные слабым мерцанием уличных фонарей, но даже негромкое тиканье кварцевого будильника звучало непривычно и зловеще. А потом я обратил внимание на тень в углу комнаты. Без сомнения, она скрывала темную, похожую на человеческую фигуру. Именно оттуда, из самой глубины мрака, на меня был направлен тяжелый немигающий взгляд. Струйки холодного пота потекли по вискам, внутри все похолодело и сжалось. Сами собой пришли на ум слова безумной девушки, выбежавшей этим утром на наше футбольное поле: «Когда ужас станет невыносимым, за тобой придет железный человек. Его стальные пальцы разорвут твое тело, а мертвые глаза выжгут душу!» Тихая паника становилась все сильнее, взгляд черного пришельца невыносимей…
Неужели это конец? И тут внезапно я вспомнил, что безмолвный ночной гость являлся мне и раньше. Давным-давно, еще до школы, он так же каждую ночь входил в спальню, а я кричал, кричал, кричал, пока не прибегала испуганная мама. Она включала свет, и молчаливый пришелец превращался в мою собственную, висевшую на вбитом в дверь крючке одежду.
Воспоминания детства вернули к реальности. Я решительно встал, зажег свет, посмотрел на часы. Кошмар длился не более пятнадцати минут, и это удивило — казалось, пришедшие из детства страхи растянулись почти на полночи. Понимая, что веду себя как ребенок, я подошел к висевшей на том же крючке одежде и осмотрел ее. Джинсы, рубашка и свитер выглядели безобидно и по — домашнему, совсем не напоминая зловещего монстра, приходившего по мою душу.
Но как только в комнате погас свет, все началось сначала — одежда зашевелилась, а потом медленно вышла из тени, протягивая ко мне пустые рукава… Забравшись с головой под одеяло, я мечтал об одном — вырубиться, заснуть, отключиться, исчезнуть, лишь бы только не чувствовать присутствия злобного, безжалостного чудовища, пришедшего к нам из иного мира.
День второй. Напуганная отличница
Уютный запах какао наполнял кухню. Папа уходил на работу на час раньше остальных, и за столом сидели только дед и мама. Когда я потянулся за хлебом, она встревоженно спросила:
— Петя, как твоя рука? Не болит?
— Все в норме.
— Нет. Посмотри — на бинте кровь. Надо сменить повязку.
После завтрака мама разложила на столе бинты, баночки с йодом и зеленкой и занялась медицинскими процедурами. Ее просто ужаснул вид глубокой, незаживающей царапины, и она, не медля, собралась идти со мной в травмпункт.
— Подумать только, Петя поранился еще вчера днем, а кровь совсем не свертывается — капает и капает. Надо что — то делать!
— Спокойно, Алла, не впадай в панику, — дед осмотрел мою ладонь и усмехнулся. — До свадьбы это ранение как пить дать заживет. Гарантирую.
Ободренный таким напутствием, я поторопился отправиться в школу. Утро выдалось прохладным, многие пришли в верхней одежде. В школьном вестибюле было многолюдно. От неожиданного толчка мне едва удалось устоять на ногах — энергично расталкивая собравшихся у входа в раздевалку ребят, оттуда выскочила Танька Панкратова. Даже не подумав извиниться за свое странное поведение, она вихрем умчалась прочь.
— Что это с нашей отличницей? — потирая ушибленную руку, поинтересовался Денис Подбельский. — Создается впечатление, будто красу и гордость школы преследует целый выводок чертей.
Пожав плечами, я пошел в раздевалку, намереваясь повесить ветровку. Веселый гомон в вестибюле неожиданно стих, а сердце сжало предчувствие неотвратимой беды. Обычная школьная раздевалка преобразилась, превратившись в логово неведомых чудовищ. Пуговицы модного полупальто рассматривали меня в упор, оценивая и проверяя на прочность… Рукава нескольких курток зашевелились и потянулись к шее… Решительно стряхнув наваждение, я вышел прочь, стараясь не думать о пришедшем из детства и не в меру затянувшемся кошмаре.
