Лана Синявская - Паутина лунного света
Теперь они хохотали в голос. Нурия придумывала все новые и новые способы усовершенствования внешности. Анна тоже втянулась. Из глаз обеих текли слезы от смеха.
– А вот лицо я, пожалуй, оставила бы… – задумчиво протянула Нурия, когда подруги прошлись по всем остальным частям тела. – И совсем не потому, что оно мне сильно нравится. Из предосторожности. Представь: заявляюсь я домой на негритянских ногах, с бюстом, квадратной задницей да еще и с чужим лицом… – Анна представила и тихо сползла по стене, утонув в пенном облаке пышной юбки. Она задыхалась от смеха. – Во-о-т! То-то и оно! Меня же в дом не пустят! А если физиономию мою оставить, то, может, остального и не заметят.
Смехотерапия, к сожалению, действовала недолго. Анна вдруг подумала, что много смеяться накануне свадьбы – плохая примета. В душу снова закралась печаль.
– Хоть бы Макс позвонил, – с тоской прошептала она.
– Прекрати. Он и так замучил нас своими звонками, – сердито откликнулась Нурия. – Ему не положено видеть невесту до свадьбы, сама знаешь.
– Господи, это же просто суеверие, – всплеснула руками Аня. – Он мне сейчас так нужен!
– Ничего, до завтра не умрете, – фыркнула Нурия, выражая непреклонность.
Анна опустила голову, разглядывая сверкающие камешки на юбке.
– Какие красивые стразы. Такие крошечные, а так переливаются. Даже глаза режет, честное слово, – сказала она, чтобы сделать подруге приятное.
– Стразы? – Нурия рассмеялась. – Бери выше, дорогая! Это настоящие бриллианты. Свекор моей дочери не привык к полумерам.
– Это все – бриллианты? – опешила Анна, позабыв даже о своем скверном настроении.
– Естественно.
– Но их же тут целая куча!
– Всего-то сто штук, не переживай! Кроме того, они маленькие, – успокоила ее Нурия.
– Но как же я пойду в нем на улицу?
– А кто, кроме нас, знает, что это бриллианты? Так что не трусь, никто ничего не заметит, а ты будешь самой красивой невестой в городе.
Анна собралась было возразить, но ее прервал настойчивый звонок в дверь.
– Мам! Звонят! – тут же громко доложил Ники, вприпрыжку устремляясь к двери.
Анна еще раз покосилась на бесстыжее сияние драгоценностей на своем платье и нерешительно вышла в гостиную, подобрав пышные юбки.
– Аня, твоя мама пришла, – немного растерянно сообщил Кирилл, отодвигаясь в сторону, чтобы дать дорогу холеной женщине с огромным букетом голландских белых роз.
Анна поморщилась.
– Мама, ну зачем? Ты же знаешь, что я не люблю розы.
– Глупости. – Даму нелегко было смутить. – Естественно, я в курсе, что твой вкус оставляет желать лучшего, но не думаешь же ты, что я, в моем положении, должна была принести тебе жалкие, убогие цветы, которые ты обожаешь.
– Ну, я не считаю, что сирень или жасмин такие уж жалкие цветы, – попыталась возразить Анна.
– Вот после свадьбы можешь заставить своим жасмином хоть всю квартиру, а сейчас, будь добра, делай, что я говорю. Макс, поставьте цветы в воду. – Она протянула Кириллу букет, пробормотав довольно отчетливо: – Господи, да он в сыновья ей годится. – И уже громче, обращаясь к дочери, сказала: – Анна, тебе не кажется, что на фоне своего будущего мужа ты будешь выглядеть ужасно старой?
Кирилл, держа перед собой колючие розы, выпучил глаза, а Нурия тяжело вздохнула и отвернулась, кусая губы.
– Мама, это не Макс. Это его сын, – как можно спокойнее сказала Анна.
– Такой взрослый? – удивилась Тамара Федоровна, ничуть не смутившись от своей грубой ошибки и от сознания того факта, что до сих пор ни разу не видела избранника своей дочери в лицо.
– Да, мама, я тебе рассказывала… – все так же терпеливо сказала Аня. Но в ее объяснениях, очевидно, не слишком нуждались, так как мать перешла на другую тему, даже не дослушав.
– Почему ты мне сегодня не позвонила? – обиженно заговорила Тамара Федоровна.
– Прости, мама, я была занята. Я ведь предупредила тебя вчера…
– Глупости. Если бы ты была хорошей дочерью, то нашла бы пять минут, чтобы позвонить родной матери.
Анна подумала, что, говоря так, мама скромничает, – ни один разговор с ней не продолжался меньше двух часов.
– Какое миленькое платье! – с восхищением воскликнула Тамара Федоровна, словно только сейчас заметив, во что одета ее дочь. – Только, мне кажется, оно тебя полнит.
Нурия снова отвернулась, на этот раз для того, чтобы скрыть усмешку. За последние пару лет сама Тамара Федоровна сильно поправилась. Сейчас из ее пышного тела легко можно было выкроить две с половиной Анны, и кое-что еще осталось бы. Видя, что никто не собирается с ней спорить, матушка еще больше оживилась и продолжила непререкаемым тоном:
– А этот вырез! В твоем возрасте, дорогая, такое декольте неприлично. И стекляшки с юбки я бы спорола – слишком вульгарно.
– Это не… – начала было Анна, но Нурия лягнула ее сзади и с милой улыбкой выступила вперед:
– Давайте я поставлю цветы в вазу. Хотите чаю, Тамара Федоровна? Я приготовлю, а Ане еще надо переодеться и принять душ, если не возражаете.
Тщательно выщипанные брови женщины встали домиком от удивления.
– Как, и вы тоже здесь, Нурия? – процедила она.
– А как же! Не могла же я пропустить такой важный момент в жизни подруги, – стараясь казаться вежливой, ответила Нурия. – Так как насчет чая? Можно с валерьянкой. Вы ведь, наверное, волнуетесь?
Ники и Кирилл одновременно попятились, желая оказаться как можно дальше от покрасневшей от ярости дамы. Но Тамара Федоровна все же сумела сдержаться и выдавила:
– Спасибо, милочка. Чай я попью дома. Надеюсь, вы позаботитесь о том, чтобы завтра моя дочь не выглядела нелепо.
– Не беспокойтесь, ваша дочь так хороша, что ничего и делать не придется, – ответила Нурия.
После этих слов Тамара Федоровна спешно покинула квартиру, даже не сказав «до свидания». Анна, путаясь в длинной юбке, прошлепала по коридору, чтобы запереть за ней дверь.
– Что это было? – спросил ее Кирилл, как только она вернулась в гостиную.
– Ты же слышал – ее мать, – ответила за подругу Нурия, пытаясь затолкать пучок колючих цветов в большое эмалированное ведро.
– Это я слышал, – согласно кивнул парень, – но верится с трудом. Мне показалось, что у вас странные отношения. Хотя это, разумеется, совсем не мое дело.
– Понимаешь, – ответила Анна, – мама считает, что я не оправдываю ее надежд. Сама она очень удачно вышла замуж в сорок семь лет…
– И теперь вообразила себя эдакой генеральшей, перед которой все должны падать ниц, – с раздражением закончила Нурия. – Да она просто завидует тебе – твоей молодости, красоте, характеру.
– По-моему, это глупо, – пожал плечами Кирилл. – Молодость – это не награда. Кто-то может родиться богаче других, кто-то оказывается более талантливым… Но при чем тут молодость? Она достается всем поровну!
