Дин Кунц - Дверь в декабрь
— Доктор Маккэффри? — В голосе офицера слышалась тревога, он взял ее под руку, готовый оказать помощь, если таковая потребуется.
— Все нормально. Но я думала, что Дилан и Мелани будут вместе. Дилан забрал ее у меня.
— Я знаю.
— Шесть лет тому назад. Он закрыл наши общие банковские счета, бросил работу и сбежал. Потому что я хотела с ним развестись. А он не хотел отдавать мне Мелани.
— Когда мы ввели его имя и фамилию в поисковую систему, она выдала нам его досье. У меня не было времени вникать в подробности, но с основными фактами я успел ознакомиться, так что в курсе событий.
— Он погубил свою жизнь, отказался от карьеры и всего остального, чтобы сохранить Мелани. Конечно же, она должна по-прежнему быть с ним. — В голосе Лауры слышалось отчаяние.
— Она была. Она жила здесь, с ним, в этом доме…
— Жила здесь? Здесь? В десяти или пятнадцати минутах езды от меня?
— Совершенно верно.
— Но я нанимала частных детективов, нескольких, и никто не смог…
— Иногда оптимальный вариант — держаться поближе к месту похищения, — заметил лейтенант Холдейн.
— Я думала, что он покинул страну, перебрался в Мексику или куда-то еще, а они все это время жили рядом со мной.
Ветер стих, дождь усилился, но теперь капли падали вертикально. Лужайка медленно, но верно превращалась в озеро.
— Мы нашли одежду маленькой девочки. Несколько книг, соответствующих ее возрасту, — объяснил лейтенант Холдейн. — Пачку овсяных хлопьев «Граф Чокула», которые, я уверен, никто из взрослых есть бы не стал.
— Никто из взрослых? В доме, помимо Дилана и Мелани, еще кто-то жил?
— Мы не уверены. Но есть… и другие тела. Мы думаем, здесь жил еще один человек, потому что мы нашли мужскую одежду двух размеров. Один подходит вашему мужу, второй — одному из других мужчин.
— Сколько всего тел?
— Еще два. Всего три.
— И все забиты до смерти? Он кивнул.
— И вы пока не знаете, где Мелани?
— Пока не знаем.
— Тогда, возможно… тот или те, кто убил Дилана и остальных, увел ее с собой?
— Такое возможно.
Даже если Мелани жива, она в заложницах у убийцы. Может, не просто убийцы, но и насильника.
Нет. Ей же всего девять лет. Зачем она насильнику? Она еще ребенок.
Разумеется, в наше время сие не имело ровно никакого значения. По городам бродили звери в человеческом образе. Монстры охотились на детей, им особенно нравились маленькие девочки.
Внутри у нее все похолодело.
— Мы должны ее найти. — У Лауры так сел голос, что она едва узнала его.
— Мы пытаемся, — заверил ее Холдейн. Теперь она видела в его синих глазах симпатию и сочувствие, но ее это не утешало.
— Я бы хотел, чтобы вы прошли со мной в дом, — добавил он, — но должен предупредить, зрелище не из приятных.
— Я — врач, лейтенант.
— Да, но психиатр.
— И при этом врач. У всех психиатров медицинское образование.
— Что ж, оно и к лучшему. Я как-то не подумал.
— Полагаю, вы хотите, чтобы я опознала тело Дилана.
— Нет. Я не собирался просить вас взглянуть на тело. Состояние… Визуально опознать его невозможно. Я хотел показать вам другое, в надежде, что вы сможете объяснить, как это надо понимать.
— Показать что?
— Нечто странное, — ответил он. — Нечто чертовски странное.
3
В доме ярко горели все лампы: под потолком, на стенах, на столах. После ночной темноты Лауре даже пришлось прищуриться. Она увидела, что гостиная обставлена уютно, но не в одном стиле. Геометрические фигуры обивки дивана совершенно не гармонировали с цветочками занавесок. Зеленые ковер и стены не совпадали оттенками. Только две сотни книг на полках, похоже, подбирались с любовью. В остальном гостиная напоминала сценическую декорацию, которую торопливо собрали для спектакля с маленьким бюджетом.
— Пожалуйста, ничего не трогайте, — предупредил Лауру Холдейн.
— Если вы не хотите, чтобы я опознала Дилана…
— Как я и говорил, едва ли вам это удастся.
— Почему?
— Нечего там опознавать. От лица просто ничего не осталось.
— Господи!
Они стояли в прихожей, у арки, ведущей в гостиную. Холдейну определенно не хотелось вести ее дальше, как чуть раньше, когда они стояли под свесом крыши, не хотелось приглашать в дом.
— У него были какие-то особые приметы?
— Участок лишенной пигмента кожи…
— Родимое пятно?
— Да.
— Где?
— На груди, посередине.
Холдейн покачал головой:
— Скорее всего, нам это не поможет.
— Почему?
Он посмотрел на нее, потом взгляд его уперся в пол.
— Я — врач, — напомнила она ему.
— Его грудь буквально сплющена.
— От побоев?
— Да. Все ребра сломаны, и не единожды. Грудина раздроблена, как тарелка из китайского фарфора.
— Раздроблена?
— Да. Именно так, доктор Маккэффри. Я говорю не о трещинах или переломах. Грудина именно раздроблена. Словно была стеклянной.
— Это невозможно.
— Видел это собственными глазами. О чем могу только сожалеть.
— Но грудина — крепкая кость. В человеческом теле она и череп выполняют роль брони.
— Убийцей был чертовски сильный сукин сын.
Лаура покачала головой.
— Нет. Можно раздробить грудину в автомобильной аварии, где мощность удара невероятно велика, если столкновение происходит на скорости пятьдесят или шестьдесят миль в час. Но избить человека до такой степени невозможно…
— Мы предположили, что убийца орудовал свинцовой трубой или…
— Невозможно, — повторила она. — Раздроблена? Конечно же, нет.
«Мелани, моя маленькая Мелани. Что с тобой случилось, куда тебя увезли, увижусь ли я с тобой вновь?» Она содрогнулась:
— Послушайте, если вам не нужно, чтобы я опознала Дилана, я просто представить себе не могу, чем еще могу вам помочь…
— Как я и говорил, мне хочется вам кое-что показать.
— Что-то странное?
— Да.
Однако он держал ее в прихожей и даже пытался загородить собственным телом арку, ведущую в гостиную. В нем явно боролись две силы. С одной стороны, ему хотелось получить ответы на интересующие его вопросы, которые она могла ему дать, с другой — он опасался подвергать ее шоку, который она могла испытать, увидев место преступления.
— Я не понимаю. Странное? В каком смысле? Холдейн на вопрос не ответил.
— По работе вы и он занимались одним и тем же?
— Не совсем.
— Он был психиатром, не так ли?
— Нет. Психологом, который занимался вопросами поведения людей. Особенно Дилана интересовали методы воздействия на поведение людей и способы его изменения.
— А вы — психиатр, по образованию врач.
— Моя специализация — лечение детей.
