Клайв Баркер - Искусство
Она отыскала спальню Мэв О'Коннел и, чувствуя себя воровкой, изучила содержимое трех гардеробов и комода. Там были платья и шляпки, книги и духи, украшения и безделушки — огромное количество безделушек.
Феба подумала; неужели старуха пригрезила все это так же, как и город? Может быть, она рассказывала о платьях, какие хотела иметь, наутро находила их в шкафу уже отглаженными и подогнанными по мерке?
Если так, то Фебе предстояло научиться этому трюку, по тому что в шкафах не нашлось ничего подходящего для нее, а ее легкое платье превратилось в грязные лохмотья. И еще она хотела бы пригрезить несколько необходимых вещей: телевизор (правда, тогда ей пришлось бы придумывать и про граммы), современный туалет, миксер.
И может быть, подругу. А что? Если придется провести здесь остаток жизни, почему она должна грустить в одиночестве? Среди развалин она видела выживших людей, но не лучше ли наколдовать себе близкого человека, чем делить досуг с чужими?
Наконец, изучив всю комнату, Феба решила открыть шторы и с большим трудом (похоже, их не открывали много лет) раздвинула тяжелую ткань. Ее глазам предстало поразительное зрелище за огромным окном: гавань и Субстанция за ней. Солнца в небе не было, но панораму освещали нежно-розовые лучи. Если бы у Фебы было время, она могла бы разглядеть каждую морщинку на морской глади.
При виде моря она вспомнила последнее свидание с Джо на ложе из водорослей и то, как она едва не растворилась в воде, пока он ласкал ее. А можно ли пригрезить Джо? Закрыть глаза и представить его таким, каким он был, — его глаза, губы, член? Конечно, это будет не он, но лучше, чем ничего. Возможно, у нее даже получится спать с ним.
Она потрогала свои пылающие щеки.
— Стыдись, Феба Кобб, — шепнула она с улыбкой.
Потом стянула с четырехспального ложа Мэв матрас и подушку (она не могла спать среди вороха любовных писем Короля Тексаса) и устроила себе постель перед окном, в мягком отсвете моря снов. Она думала о том, сможет ли вернуть человека, которого любила.
XI
1
— Там кто-то есть, — сказал Сет.
Они сидели в кухне. Тесла пыталась накормить Эми кашей, сваренной на молоке, а Сет ел бобы из банки.
— Думаешь, это аватары?
— Может быть. — Тесла встала и всмотрелась в темноту. Она не видела их, но ощущала их присутствие.
— Оуэн сказал мне…
— Какой Оуэн?
— Будденбаум. Он сказал, что мы для них — как обезьяны. Когда они смотрят на нас, то будто приходят в зоопарк.
— В самом деле? Что ж, и у обезьян можно научиться кое-чему полезному.
— Ты имеешь в виду Рауля? Она посмотрела на юношу:
— Откуда ты знаешь?
— Оуэн мне про тебя рассказал. Он знает все — кто ты, откуда, с кем ты спала…
— Чему я обязана таким вниманием?
— Он сказал, что ты…
— Сука?
— Решающая погрешность. Бот как он сказал. Я спросил, что это значит, и он ответил, что ты не относишься к этой истории, но играешь в ней важную роль.
— К черту историю.
— Нельзя. Все мы рассказываем свою историю.
— Уроки Будденбаума.
— Нет. Это я сам. — Сет отодвинул банку. — Давай я ее покормлю.
Тесла не возражала. Она передала девочку Сету, а сама вышла во двор, чтобы взглянуть на торы. Там было на что посмотреть. Туман, весь день закрывавший вершину, поре дел, и в его просветах поднималось и опадало что-то темное.
— Иад здесь, — сказала она.
— Мы этою не знали, — ответил голос из темноты.
Она не оглянулась: и так понятно, что это один из троицы. Не важно кто.
— Будденбаум вам еще не сказал?
— Нет.
— Странно.
— Похоже, он сам не знает, — произнес другой голос. Это говорила девочка, Рар Уту.
— Не могу поверить, — отозвалась Тесла, все еще рассматривая гору. Что там творится? — Иад здесь, и вы здесь. Это не случайно.
— Ты права, — последовал ответ. — Но это не значит, что так запланировано. История Сапас Умана полна совпадений.
Тесла обернулась к ним. Они стояли в дюжине ярдов от нее, слабо освещенные светом кухонного окна. Тесла от метила, что они не так сильно похожи, как ей показалось вначале. Справа стояла Рар Уту, чье лицо еще напоминало детское. Хахе тоже сохранил в себе что-то от большеухого клоуна, каким он притворялся раньше. Ближе всех к Тесле подошел Йе — дебильный мальчик. Он был особенно похож на свою человеческую ипостась.
— А вы хорошо знаете людей.
— О да, — сказал Хахе. — Мы никогда не устаем наблюдать Явление Тайны.
— Боже… Вы были в Паломо-Гроуве?
— К сожалению, нет. Мы упустили это.
— Тогда и начались наши разногласия с Оуэном, — добавила Рар Уту. — Нам надоели его старые номера. Хотелось чего-то более… как бы это назвать?
— Апокалиптического, — подсказал Йе.
— Так это он все устроил?
— Похоже, что так. Но у него не получилось. По край ней мере, в тот день. Мы были разочарованы. Поэтому мы пришли к тебе. Нам хочется увидеть еще один Паломо-Гроув. Людей, сходящих с ума от собственных фантазий.
— Неужели у вас нет сочувствия?
— Есть, — возразила Рар Уту. — Мы страдаем, глядя на ваши страдания. Иначе зачем нам на них смотреть?
— Докажите.
— Лучше покажем ей, — предложил Хахе.
— А стоит ли? — спросил Йе, сузив глаза.
— Я ей верю, — ответил Хахе, выходя из тени.
Он шагнул к Тесле. Его серебристый кокон распахнулся. Внутри он выглядел еще более поразительно, чем снаружи, — его украшали самоцветы невиданных оттенков. Они были огромные, как фрукты, персики или груши, источавшие жидкий свет.
— Вот это, — Хахе указал своей рукой рептилии на один из сгустков света, — я добыл в Де-Мойне во время одной ужасной трагедии. Три поколения…
— Четыре, — поправила Рар Уту.
— Четыре поколения одной семьи погибли в одну ночь от взрыва газа. Вся семья, полностью! Ах, как их было жаль! А это, — он показал на янтарь, сияющий, как флоридское солнце на закате, — из Арканзаса. Там казнили человека, ложно обвиненного в убийстве. Мы смотрели на него и знали, что истинный убийца в это время мучает ребенка. Нам было очень тяжело. Когда я вспоминаю о том дне, мои пузыри белеют.
Только тут Тесла заметила, что драгоценности — «пузыри», как он их называл, — не укреплены на одежде, а растут из его плоти. Украшения или трофеи, они отмечали места, где он испытал чувства.
— Я вижу, ты удивлена, — сказала Рар Уту.
— И взволнована, — добавил Йе.
— Немного, — призналась Тесла.
