Кирилл Партыка - Подземелье
В полуподвале стоял жаркий туман от залитой водой топки. Знакомый уже Сергею прокурорский следователь и тучный краснолиций судмедэксперт, вернувшийся, наконец, со своего семинара, возились над лежащим посреди куском брезента. На нем покоилось тело. Вернее, то, что от него осталось. Сверху осталось немного: обугленная головня с культями на месте рук. Нижняя часть почти не пострадала.
Череп скалился рядом.
Старшина участковый шарил под топчаном. Двое оперативников, накинув поверх свитеров найденную тут же спецовку, кашляя от плавающей в воздухе золы и тихо бранясь, копались в печи. У инструментального столика водил кисточкой по водочной бутылке криминалист, отыскивая отпечатки пальцев. У входа опасливо жались понятые.
— Ты чего, Коля, так долго? — спросил следователь, не отвечая на приветствие. — Онуфриев тут орал-орал, не дождался, уехал.
— Он без меня скоро отлить не сходит, — ругнулся Логинов. — Лучше скажи, чем порадуешь? Мокруха?
— Это ты вон его спроси, — кивнул следователь на судебного медика — Хорошо хоть личность установлена.
— Точно, значит, Матюхин?
— Точно, — вмешался в разговор один из оперов, отходя от печи и вытирая лицо рукавом спецовки. — У него на ноге татуировка была, с зоны. У трупа точно такая же. И ботинки его, он в одних ботинках всю жизнь. Да и кому еще быть?
— Вот это ты брось, — наставительно произнес Николай. — Тут к нему, знаешь, сколько бичевни шлялось! Эй, Георгиевич, а ты что помалкиваешь?
Судебный медик видом своим напоминал пивную бочку, поставленную на два толстых чурбака, и аромат от него исходил соответствующий. Подсвечивая себе фонариком, он угрюмо осматривал корявый выступ на том месте, где раньше у погибшего была шея, отозвался брюзгливо:
— А чего ты хочешь услышать? Что без признаков?
— Оно, конечно, висяк мокрый нам ни к чему. Но ты говори, как есть. Если уж закручиваться, так лучше сразу.
— Дырок я пока не вижу. Череп целый. Шейные позвонки просто перегорели. Не исключено, конечно, что оглушили, потом в печь засунули.
— Ты, Георгич, с версиями не газуй, версии еще успеем напридумывать, — вставил Логинов.
— Я не версии газую. Я говорю, как оно быть могло, — обиделся эксперт.
— Отработали, кто к нему ночью мог наведаться? — спросил помалкивавший пока Сергей.
— Отрабатываем, — сказал опер. — Не так это сразу и установишь. Пустырь кругом, сусликов только допрашивать. Поехали двое наших по бичатникам, корефанов его трясти. Но сюда же, считай, все богодулы ныряли. Место злачное.
— Я, ребята, прикидываю — не похоже на убийство, — подал голос следователь. — Порядок не нарушен. Крови, следов борьбы — нет. А он, хоть и алкаш, но ни слабаком, ни трусом не был. Если бы заварушка какая-нибудь получилась, непременно за себя бы постоял. Признаков групповой пьянки тоже не видать. Кружка с запахом спирта — одна. А всего таковых кружек три, плюс граненый стакан. Чего ж из одной пить при наличии свободной посуды? Четыре окурка в пепельнице, все одинаковые. Его, надо думать. Может, кто и некурящий был, но это навряд ли. Бичи, они все курящие. То есть, получается, сидел Егорушка тихо сам с собою. Пьяного если только до беспамятства в топку затолкали? Так какой мотив? Грабить нечего, а врагов у него не было. Согласен, Коля?.. Допустим даже — оглушили исподтишка. Если уж жечь, почему целиком в топку не закинули? Места бы хватило.
— Я вот тоже смотрю и сомнение у меня… — подхватил Логинов.
— А и сомневаться нечего! Печь — форменный крематорий. Здесь, до революции еще, паровая лесопилка была или заводик какой-то, точно не знаю. С той поры и сохранился агрегат. За ночь вполне можно человека до золы сжечь. Нет, думается мне, имеем мы тут несчастный случай, а не преступление. Егорушка во хмелю, как всегда, открыл заслонку, хотел, наверно, шуровать. Повело его или споткнулся, головой ударился, свалился в огонь. А, может, сунулся неосторожно, роба вспыхнула, в масле же вся. Болевой шок, потеря сознания, и вот результат. Нет, ребята, как хотите, уголовное дело возбуждать рано. Проводите проверку, там посмотрим.
В словах следователя содержалось рациональное зерно. Действительно смахивало на несчастный случай, и от этого Сергею даже сделалось как-то легче. Глупо ведь связывать гибель кочегара с тем их разговором посреди улицы…
Логинов тоже повеселел: похоже, нету «вислой мокрухи», а потому гора с плеч.
Некому было оплакивать Матюхина. Нехорошо, пьяно жил человек, нехорошо и помер.
Репин прошелся по помещению. Криминалист на инструментальном столе обрабатывал сажей очередную бутылку. Рядом на полу уже выстроилась целая батарея.
Внезапно на черной поверхности стола Сергей заметил длинные, идущие параллельно друг другу борозды, серебристо поблескивающие из-под слоя жирной грязи. Он приблизился, потрогал пальцами царапины. Ничего в них не было особенного. На чумазой столешнице не только пили и закусывали. На ней работали с металлом, точили, пилили, а, соответственно, оставались и следы. На царапины не стоило бы вообще обращать внимания, если бы… если бы не их сходство с теми, другими, виденными Репиным в подъезде, на двери его временного пристанища.
Вернулось ощущение, будто кто-то или что-то глумливо забавляется жутковатыми перевертышами, и Сергей догадывался, что забавы эти добром не кончатся.
Логинов легонько подтолкнул его в спину.
— Поехали! Хватит тут торчать.
По дороге в райотдел Николай размышлял о том, что следователь, скорее всего, прав. Жаль Матюхина, но ничем уже ему не поможешь. Но бичевню тряхнуть следует.
И для верности — не ошибиться чтоб, и для профилактики нелишне. Расплодилось их немеряно.
И еще почему-то беспокоил начальника розыска его управленческий товарищ, но причину этого беспокойства Николай объяснить не мог.
16
— Солнце еще не взошло, а в стране дураков уже кипела работа, — констатировал Логинов, загоняя машину на служебную стоянку.
Трудно сказать, насколько Октябрьск оправдывал такое название, но работа в милиции действительно кипела.
Полдесятка сотрудников торопливо высыпали на автостоянку, что-то оживленно обсуждая, и рассыпались в разные стороны.
У крыльца двое оперов тащили из заднего отсека «воронка» задрипанного мужичонку.
Тот упирался конечностями в проем дверцы и орал нечленораздельно, маты при этом артикулируя отчетливо. Один из сыщиков, раздосадованный бессмысленным сопротивлением, поудобнее ухватился за облезлый пиджачишко задержанного и энергично дернул на себя. Пиджак треснул, и богодул мячиком покатился на землю.
