Елена Усачева - Большая книга ужасов – 24
И не собираюсь понимать!
Ну ладно, – кивнул мужчина, поворачиваясь к лохматой личности. – Хорошие я в этот раз жертвы привел? – спросил он человека в лохмотьях. В его голосе слышалось удовлетворение потрудившегося на славу человека.
Но это же еще дети, – слабо качнул головой человек в порванной одежде.
Значит, их силы хватит надолго. Мы со скрипкой дольше проживем.
Твоя смерть будет ужасна. – Человек в лохмотьях поднял вверх дрожащий палец. – Как и моя… Умирать каждый раз так мучительно…
Ничего, потерпи, – «успокоил» его старик, – в следующий раз не будешь делать скрипок.
Да, – грустно кивнул человек в лохмотьях. – В следующий раз я придумаю что-нибудь другое. Например, бомбу.
Кто это? – подошел ближе Гошка.
Это великий магистр Юстин, – торжественно произнес старик. – Его подвела случайность. В его замке жил колдун. Однажды этот колдун творил заклинание, но его перебили. Так Юстин попал в сады Франзеума. Там он взял черный шар желания. И превратил его в скрипку, потому что очень хотел изобрести подобный инструмент. С тех пор из-за этой скрипки все время льется кровь.
А вы-то чего не померли? – нахмурился Гошка, краем глаза наблюдая, как растет гора хвороста под Любкиными ногами.
А я на ней не играл, не умею, – усмехнулся старик. – Я ею только владею. И даю ей время от времени прогуляться.
Значит, вы с ней живете вместе. Сколько она, столько и вы, – догадался Снежкин, с любопытством разглядывая помолодевшее лицо.
– Правильно, – кивнул бывший старик. – Только об этом никто не должен знать. Ведь желающих обрести бессмертие слишком много.
Не говори с ним, мальчик, – слабо отозвался Юстин. – Его слова яд. Этот яд много лет назад попал мне в уши, и теперь я обречен на тысячелетние мучения. Помнишь, мой бывший друг? – Юстин поднял бледное исцарапанное лицо.
Хватит разговоров! – отвернулся от него старик. – За дело! Эй, дайте огня!
Гошка оглядел зал. Воинов здесь было немного. Но даже с одним Снежкин не справился бы, с голыми руками против железных мечей не ходят. Если он сейчас кинется освобождать Любку, то его быстренько привяжут к тому же столбу. Юстин сидел безучастный ко всему. Видимо, это не первое в его жизни сожжение.
Что делать? Что делать?!
Они же призраки, – сам себя уговаривал Гошка. – Их нет. Они пятьсот лет как сгнили в своих могилах…
Слова звучали неубедительно.
Парнишка, что подкладывал под Кондрата дрова, ленивой походкой подошел к стене, вынул из гнезда факел.
Священника бы им, – произнес один из воинов. – Грехи отпустить.
– На небе им все простится, – отрезал старик. Парень с факелом пошел обратно. Движения его стали заторможенными, словно кадры в замедленном кино. Факел горел так же неспешно.
«Валерка! – мелькнуло в Гошкиной голове. – Если он умрет…»
Этого только не хватало! Видимо, Гребешкову стало совсем плохо, раз «изображение» растягивается.
Издалека раздался длинный протяжный звук скрипки.
«Жив еще!» – обрадовался Гошка, но тут же пожалел о своей радости.
Все вновь задвигались с нормальной скоростью. Пламя в факеле вспыхнуло. Парень бодрой рысцой побежал к костру.
Звук прервался. Реальность снова застопорилась. Парень замер, не добежав до костра двух шагов.
Я же говорил, – поднял руку Юстин. – Дети – существа непредсказуемые!
Старик недовольно свел брови и быстро пошел из зала.
Гошка бросился к Любке.
Георгий! – От переживаний этого дня Кондрашова совсем потеряла силы.
Хватит реветь, – оборвал ее Снежкин, усаживая на пол около стены. – И перестань звать меня Георгием! Гошка я, поняла?
Любка закивала так активно, что казалось, у нее оторвется голова.
Играй! – послышался раздраженный голос старика.
Ты не отобрал скрипку? – Руки и ноги у Любки затекли, поэтому Гошке пришлось ее стаскивать на себе.
Отберешь ее! – Снежкин опустил тяжелую Кондрашову на пол. – Я ему руку вывихнул. Он не должен играть.
Протяжный звук повторился. Парень с факелом добежал до костра и тут остановился, открыв рот.
Ведьма! – ахнул он, роняя факел в костер. Солома тут же занялась. Веселый огонек пробежал по сухим палочкам, взлетел вверх к поленьям.
Среди воинов раздались одобряющие возгласы.
Мы сгорим! – От ужаса к Любке вернулись силы. Она вскочила, готовая бежать отсюда подальше.
Да отстаньте вы от него! Не видите, человеку плохо!
Этот крик перекрыл все другие звуки. В зал вылетел старик и плашмя упал на спину.
Привязались к человеку! Ему и так плохо!
На пороге зала появилась разгневанная Наташка. Волосы у нее на голове воинственно топорщились во все стороны.
Кажется, я вас где-то видела, – посмотрела она на старика. – Ну да… – вспомнила девочка свои видения в трамвае. – Так вот откуда все это?
Быстро окинув взглядом помещение, она ушла в коридор, но сразу же вернулась, волоча по полу Валерку. У Гребешкова не было сил идти самому.
Да отдай ты ее!
Легким движением Наташка отобрала у Гребня скрипку.
И долго вы тут собираетесь сидеть? – повернулась она к стоящим у костра ребятам.
Ми, ля, ре, соль, ми, – пробормотала Любка ноты из записки.
Ты чего? – испугался за нее Гошка. – Совсем с крышей распрощалась?
Ну? – все еще продолжала бушевать Наташка. – Так и будем на меня смотреть?
Любка с трудом встала, забрала у Наташки инструмент, подняла с пола смычок.
Ми, ля, ре, соль, ми, – пробормотала она как заклинание.
Не надо! – шагнул к ней Снежкин. – Брось ты ее! На фиг тебе сдались эти желания.
Не слушай его! – перебил Гошку старик. – Только у тебя получится стать великой скрипачкой!
Ага, – фыркнула Цветочница. – Из нее скрипачка, как из меня балерина.
А ты бы вообще помолчала, – набросился на нее Гошка. – Посмотрим, кто из тебя выйдет.
Ой, договоришься ты у меня, Гогочка. Ты хоть знаешь, что эти ноты означают?
Кондрашова посмотрела сначала на Снежкина, потом на разъяренную Наташку и положила скрипку на плечо. Все замерли. Сперва она просто провела смычком по всем струнам. Размяла отбитые пальцы. Когда инструмент стал более послушным, Любка добавила небольшую вариацию.
Играй, детка, играй, – подполз к ее ногам старик. Кондрашова повернула к нему голову, музыка прервалась.
Хочу, чтобы это все закончилось! – громко произнесла Кондрат. – Хочу, чтобы Валерка снова стал нормальным человеком и перестал умирать!
Замок дрогнул. Люди снова замерли. Только костер продолжал гореть.
Молодец! – вяло зааплодировал Юстин.
Не-е-еет!
Старик крутанулся на месте. Его тело свело судорогой.
– Проклятые дети! – завопил он. Любка снова провела смычком по струнам.
