Энн Райс - Песнь серафимов
Тоби запер за собой дверь ванной. Пистолет он взял с собой. Он прислонил к двери тяжелую фарфоровую крышку от бачка унитаза, принял душ, не задергивая занавески, намыливался раз за разом, пока вся черная краска не сошла с волос. Разбил очки. Завернул перчатки с разбитыми очками в шарф, обернул их полотенцем.
Когда он вышел, Алонсо разговаривал по телефону. Он был полностью поглощен беседой. Он говорил по-итальянски или на сицилийском диалекте, этого Тоби не мог определить. Он выучил в ресторане лишь несколько слов, и такой поток речи был для него слишком быстрым.
Повесив трубку, Алонсо произнес:
— Ты их действительно сделал. Ты всех прикончил.
— Об этом я и говорил, — отозвался Тоби. — Но за ними придут другие. Это только начало чего-то большого. Информация из компьютера адвоката бесценна.
Алонсо смотрел на него в бесконечном изумлении. Его ангел-хранитель стоял, скрестив руки на груди, и с печалью взирал на эту сцену — примерно так я могу описать его состояние с точки зрения человеческих ощущений. Ангел Тоби горько рыдал.
— Ты знаешь людей, которые помогут мне использовать эти компьютеры? — спросил Тоби. — В доме и в конторе были еще стационарные, но я не умею снимать жесткий диск. К следующему разу я должен научиться этому. Все компьютеры напичканы информацией. В них телефонные номера. Там их, наверное, целые сотни.
Алонсо кивнул. Он был потрясен.
— Через пятнадцать минут, — сказал он.
— Что через пятнадцать минут? — спросил Тоби.
— Они будут здесь. Они будут счастливы познакомиться с тобой и счастливы научить тебя всему, что знают сами.
— Ты уверен? — спросил Тоби. — Раньше они отказались тебе помочь, и почему бы сейчас им просто не убить нас обоих?
— Винченцо, — сказал Алонсо. — Ты тот, кого им не хватало. Именно тот, кто им нужен. — Слезы навернулись на его глаза. — Сынок, неужели ты думаешь, что я тебя предам? Я же твой вечный должник. Где-то наверняка есть копии тех документов, но ты убил людей, имевших к ним доступ.
Они спустились на улицу. Внизу их дожидался длинный черный лимузин.
Прежде чем сесть в машину, Тоби выбросил полотенце с очками, шарфом и серыми перчатками в мусорный бак, засунув сверток поглубже в хрустящую массу бумажных стаканчиков и пластиковых пакетов. На левой руке остался отвратительный запах. Он взял с собой чемодан, лютню, портфель и кожаный рюкзак с компьютерами и сотовыми телефонами.
Тоби не понравился вид машины, он не хотел садиться в нее, хотя и много раз видел, как подобные автомобили катят вечерами по Пятой авеню, притормаживая у дверей Карнеги-холла или Метрополитен-оперы.
Наконец вслед за Алонсо он скользнул внутрь и сел напротив двоих молодых людей на черное кожаное сиденье.
Оба эти человека возбудили в нем жгучее любопытство. Они были светлокожие, со светлыми волосами, почти наверняка русские.
Тоби затаил дыхание, как в тот раз, когда мать разбила его лютню. Он сжимал в кармане пистолет. Больше никто из сидящих в машине не держал рук в карманах. Все руки были на виду, кроме руки Тоби.
Он обернулся к Алонсо и посмотрел на него. «Ты меня предал».
— Нет, нет, — произнес старший из двоих блондинов.
Алонсо улыбался, словно слушая восхитительную арию. Молодой человек говорил по-английски как американец, а вовсе не как русский.
— Как тебе удалось? — спросил блондин помоложе. Он тоже оказался американцем. Он взглянул на часы. — Еще нет и одиннадцати.
— Я хочу есть, — сказал Тоби. Он крепко держал пистолет в кармане. — Мне всегда хотелось побывать в «Русской чайной».
Суждено ему погибнуть или нет, но Тоби решил, что это очень умный ответ. Кроме того, это правда. Если ему предстоит последняя трапеза, ему действительно хотелось бы позавтракать в «Русской чайной».
Блондин постарше засмеялся.
— Хорошо, только не стреляй в нас, сынок. — Он указал на карман Тоби. — Это глупо, потому что мы собираемся платить тебе за работу столько, сколько ты не видел за всю свою жизнь. — Он засмеялся. — Мы будем платить тебе столько, сколько мы сами не видели за всю нашу жизнь. И разумеется, мы заедем в «Русскую чайную».
Они остановили машину. Алонсо вышел.
— Почему ты уходишь? — спросил Тоби.
На него снова напал душащий страх, его рука стиснула маленький пистолет, едва не оторвав карман.
Алонсо склонился над Тоби и поцеловал его. Он обхватил ладонями его голову и поцеловал в глаза и губы, затем отпустил.
— Я им не нужен, — сказал он. — Им нужен ты. Я продал тебя им ради твоего же блага Понимаешь? Я не могу делать то, что делаешь ты. Мы с тобой не можем идти дальше вместе. Я продал тебя, чтобы защитить. Ты мой сын. Ты навсегда останешься моим сыном. А сейчас ступай с ними. Им нужен ты, а не я. Иди вперед. А я повезу мать в Майами.
— Но ты не должен все бросать сейчас! — возразил Тоби. — Ты можешь получить обратно свой дом. Ты можешь получить обратно ресторан. Я обо всем позаботился.
Алонсо покачал головой, и Тоби почувствовал себя глупцом.
— Сынок, после той суммы, какую они мне заплатили, я рад отступиться, — сказал Алонсо. — Моя мама увидит Майами и будет счастлива. — Он снова обеими руками обхватил голову Тоби и поцеловал его. — Ты принес мне удачу. Когда будешь играть старые неаполитанские песни, вспоминай обо мне.
Машина поехала дальше.
Они позавтракали в «Русской чайной», и пока Тоби с аппетитом поглощал котлету по-киевски, старший из двоих заговорил.
— Видишь тех людей? Они из полиции Нью-Йорка. А человек, что сидит с ними, из ФБР.
Тоби не стал смотреть. Он глядел на своего собеседника и по-прежнему держал пистолет наготове, хотя ему была отвратительна тяжесть оружия.
Он знал, что при желании сможет застрелить обоих своих спутников и, может быть, успеет убить кого-нибудь из тех, кто попытается его схватить. Но пока он не собирался этого делать. Будет еще подходящий случай.
— Они работают на нас, — продолжал старший. — Они сопровождали нас с того момента, как мы забрали вас у гостиницы. И будут следовать за нами, пока мы не выедем за город. Так что расслабься. Мы неплохо защищены, уверяю тебя.
Так Тоби и стал наемным убийцей. Так Тоби и стал Лисом-Счастливчиком. Надо сказать еще несколько слов о том, как произошло его окончательное превращение.
В ту ночь он лежал в постели, в большом доме за несколько миль от города, и вспоминал ту девушку, которая стояла на коленях и протягивала к нему руки. Она молила его на незнакомом языке, не нуждавшемся в переводе. Ее лицо было в потеках слез. Тоби вспоминал, как она сгибалась пополам и мотала головой, закрываясь от него обеими руками.
