Николай Берг - Ночная смена. Остров живых
Пятилетняя девчонка садилась на горшок, оступилась и упала на отрытую спираль рефлектора-обогревателя. Платьице синтетическое от раскаленной спирали вспыхнуло — особо тяжелые ожоги, потому как еще и прилипло намертво. Тяжелейшие обширные ожоги…
Лежала у нас в клинике.
Мамаше добрая душа посоветовала клин клином выбить.
Мамаша по совету принесла украдкой сухой лед и когда медсестра свалила из палаты — обложила сухим льдом дочку. Потом этот редкий случай — ожоги с обморожениями — студентам показывали…
Водолазы и впрямь веселые, помытые и отдохнувшие.
Все никак не привыкну к Кронштадтским реалиям — через несколько минут уже на пристани, в Питере-то куда бы ни ехал — все час выходит. А с пробками — и вообще уму нерастяжимо.
Катер — или как называется эта штука — сразу производит впечатление сильной рабочей лошадки с краном и лебедками. Присоединяемся к тем, кто уже на борту — и отваливаем. Мне кажется, что вся эта публика — тоже водолазы — во всяком случае, они хорошо знакомы друг с другом.
Надо бы поспать, но не успею — до Ораниенбаума близенько. Так близенько, что во время войны флот из Кронштадта прикрыл щитом огня держащиеся буквально зубами за свои позиции наши части. Атаковать под снарядами с кораблей для немцев оказалось крайне неприятно — взрывы танки опрокидывали, а уж пехота от взрывной волны калечилась совсем немилосердно… Попытки расквасить Балтфлот бойкими налетами — провалились. Финский залив — мелкий. Даже поврежденный "Марат", например, просто сел на грунт и работал как стационарная батарея. А потери люфтваффе вышли совсем неприемлемыми.
Образовался Ораниенбаумский плацдарм, который так и был ножом в немецких позициях все время блокады. И очертания его точно показывали действительную дальность корабельных орудий. Когда сматывали блокаду, именно из-за наступления отсюда немцы вынуждены были откатиться дальше, чем думали, иначе бы попали в котел не в Курляндии, а гораздо раньше.
Только тут дворцы остались в первозданном виде — во всех остальных пригородах они были разграблены немцами и разрушены. Последним — отступая — они подпалили дворец в Павловске, до этого он был только разграблен. Дворцы в Пушкине, Ропше, Петергофе, Стрельне уже были уничтожены. А предметы из дворцов потом долго находили и в немецких обозах и в Рейхе.
Много разговора о Янтарной комнате, которая, похоже, сгорела в Кенигсберге, когда за полгода до нашего штурма авиация союзников по своей привычке выжгла жилой центр города. Но янтарная комната — не самое ценное, что погибло. Просто о ней принято было писать. На зубы попала. Украденные сокровища искусства куда были дороже.
И — курьез — разгромленные дворцы восстановили — и даже Янтарную комнату воссоздали, наглядно показав, что наши мастера могут невозможное, а вот дворцы в Рамбове — теперь достаточно скромно выглядят по сравнению с тем же Пушкиным или Петергофом.
Особенно убого смотрится шикарнейший в свое время дворец светлейшего князя Меньшикова. Зато паркет — еще тот, тех времен, когда тут весельчак Петр Первый оттягивался на полную катушку. Развлекаться царь умел. Вот, например, построили по его приказу Катальную Гору — высотой с современный восьмиэтажный дом и уклоном на спуске в 50 градусов. Вот, небось, визгу-то было, когда с такой жути катились европейские гости…
Ну, традиция кататься с ледяных горок или строить деревянные и поливать их льдом в России была давно, но чтоб такое… Иностранцев аттракцион так потряс, что в честь этих петровских шуточек подобное стали звать "русскими горками". И когда американцы создали свое — но уже куда как позже и потому из железа с рельсами и вагонетками — вместо льда и санок — то назвали адреналинодавительный аттракцион именно "русскими горками". А наши — начав строить такое у себя — естественно окрестили "американскими горками". Вот и разберись без поллитры.
Екатерина Вторая — тоже устроила тут Катальную Горку — но уже по-женски фешенебельно-уютную и не такую чудовищную. Правда и на ней разгонялись до 70 километров в час, что в те времена было скоростью недостижимой для любого транспорта. Павильон-то стоит — и вообще-то это дворец скорее — но вот катальный пандус и колоннады — так и не воссоздали. Не говоря уж про систему летних горочек, где катались на специальных колясочках — уже не с такой дикой скоростью, как на санках, но все равно быстрее, чем лошадки возили. Жаль, теперь уже и не получится…
А вообще тут чуть было не построили Санкт-Петербург — умные люди толковали, что именно тут самое место и для города и для порта. И берег — ярусами и не затопит. И не болото, грунт прочный. Но вот хотелось царю — чтоб вместо улиц — каналы. Ну и не вышло каналов, накопали под руководством Меншикова жалкие канавы на Васькином острове, за что получил светлейший палкой по хребту…
Швартуемся. Теперь, когда у меня есть возможность глянуть вокруг — убеждаюсь, что стоящие в гавани корабли — явно обитаемые. И народишко чем-то занимается, и белье сохнет — и женщин вижу. Точно — как плавучие дома получаются. Сходни поднял — и кроме прыгучих морфов никто и не доберется. А против прыгучих — вон отсюда видно пара пулеметных гнезд на верхотурах, да и публика в основном вооруженная. Опять же незаметно не шибко-то подберешься — пирсы из-за мелководья Финского залива — далеконько от берега вынесены и просматриваются отлично. Еще когда купаться можно было в Заливе — идешь-идешь — а все по колено. А теперь польза.
Правда, непонятно — как они с крысами корабельными справились. Но видно получилось как-то. Идем по пирсу как-то непривычно — просто кучей. Без разбивки секторов, оружие у всех есть, но в кобурах или на ремне.
Спрашиваю Филю.
— Бре, тут все под присмотром, не боись.
Ну-ну. А чего ж нас сюда пригнали?
Проходим мимо памятника эпроновцам. Стоявшую здесь же в гавани Ораниенбаума старушку- "Аврору" в блокаду обстреливали так, что довелось слышать мнение о том, что снаряды и бомбы потраченные на нее немцами стоили дороже, чем этот символ революции.
— Филь, а что тут за морф?
— Назвали Призраком. Сидят — боятся. Но одна бабка его видела — нифига не призрак. Просто скоростной морф. Но бабка… Знаешь, могла и выдумать. Эти старики много чего фантазируют…
Гм… Да разные они, старики-то. И старушки тоже. Прошлым летом к моим знакомым — копарям обратилась тихая старушка — ребята, дескать, выручайте, призраки по ночам мучают.
— Какие призраки?
— Да три немецких офицера все приходят, надоели.
— Опа! А что это они повадились-то?
