Стивен Кинг - Томминокеры
— Что ты сказал?
— Если бы не мой приезд, ты бы продолжала работать без сна и отдыха и к ближайшим выходным, наверное, умерла.
— Сомневаюсь, — отрезала Бобби, — но для твоего успокоения соглашусь с тобой. Правда, теперь со мной все в порядке.
— С тобой не все в порядке.
Ее взгляд сказал ему, что Бобби сейчас его не слышит, потому что просто не хочет слушать.
— Очнись, Бобби! Слушай, насчет полиции ты была права. Но что если нам пригласить какого-нибудь эксперта?
— Все эксперты состоят на службе у полиции. И потом, никто не нужен. Ты со мной — значит, все в порядке.
— Пока — да. Но что если у меня тоже начнутся помрачения?
Подумав, Андерсон ответила:
— Я думаю, что риск минимален.
— То есть ты уже все решила?
— Ну, пока я знаю, что мне хотелось бы сделать. Мне бы хотелось закончить раскопки. Раскопки необходимы. Еще сорок-пятьдесят футов, и я — и мы — освободим его. Тогда мы сможем найти вход. Если мы войдем вовнутрь… — В ее глазах сиял фанатический огонь, и никто не в силах был его потушить.
— Если мы войдем вовнутрь? — повторил Гарднер.
— Если мы войдем вовнутрь, то сможем все держать под контролем. Сможем все рассмотреть и понять. И тогда я заставлю эту летающую сковородку взмыть в небо.
— Думаешь, у тебя это получится?
— Я знаю, что получится.
— А потом?
— Потом — не знаю, — устало сказала Бобби. И она опять лгала ему, но сейчас Гард уловил лживые нотки. — Случится что-нибудь еще.
— Но перед этим ты предлагала мне самому решать…
— Конечно, и сейчас подтверждаю это. Я не стану гоняться за тобой с ружьем, если ты решишь пригласить сюда кого-нибудь. Но помни, что, кого бы ты не позвал, так или иначе все упрется в полицию Далласа. — Она слегка усмехнулась. К счастью, меня заберут в участок не одну.
— Не одну?
— Конечно. Ведь тебя тоже заберут туда. А когда они уничтожат меня, следующим на очереди опять же будешь ты. Добро пожаловать в обезьянник, дружок! Ты рад, что попал сюда?
— О, весьма, рад, — серьезно ответил Гард, и тут они вдруг весело расхохотались.
Когда смех утих, Гард почувствовал, что атмосфера разрядилась.
Андерсон спросила:
— Как ты думаешь, что случится с кораблем, если до него доберется полиция Далласа?
— Ты когда-нибудь слышала об ангаре N18?
— Нет.
— В соответствии с легендой, ангар N18 находится на одной из военно-воздушных баз на Дейтоне. Или где то еще. Словом, в США. Именно там, по слухам, хранятся в строжайшей тайне тела пятерых малюток с рыбьими головами и жабрами вместо легких. Может, с этим местом случится то же самое. В любом случае, это означает конец.
Они проговорили до полудня, иногда соглашаясь друг с другом, но по большей части азартно споря. Андерсон за это время несколько раз перекусила; Гарднер от еды отказался, но после долгих уговоров выпил рюмку виски, за ней — вторую.
После обеда Бобби захотелось вздремнуть. Гард вышел в сад, сел на скамейку и стал размышлять.
Настало время принимать решения.
Корабль в земле — это важный факт, и от него нельзя отмахнуться. Он не может способствовать благоденствию одной Бобби или только Хейвена. С учетом характера его воздействия на Бобби, корабль должен принадлежать не правительственным службам. Он должен принадлежать народу. Гарднер был достаточно активным гражданином своей страны. Он входил во многие комитеты, участвовал в маршах мира и протеста. Он выступал за закрытие атомных электростанций, против войны во Вьетнаме, он входил в «Гринпис» — то есть беспокоился о благоденствии общества. Сейчас…
Прежде чем что-то решить, спроси себя, дружок, кому нужно менять этот мир? Жестокий, бесчеловечный, равнодушный мир. Родителям африканских детишек, умирающих с голоду? Неграм Южной Африки? Людям типа Теда-Энергетика? Да никому! Ни Теду, ни русскому Политбюро, ни израильскому кнессету, ни Президенту Соединенных Штатов, ни Ксероксу, ни Барри Манилову.
Вспомни, как обошлись с тобой в полицейском участке, дружок, когда тебя арестовали на демонстрации и обнаружили пистолет в кармане. А ведь ты даже не помнил, как пистолет оказался там! Этот корабль — тот же пистолет, только большого калибра. Неужели история ничему не научила тебя?
Бобби лежала на кушетке, но не спала. Она улавливала обрывки мыслей Гарда. По этим обрывкам было ясно, что он хочет принять решение… а когда он примет его, Андерсон узнает о нем.
Если решение будет неправильным, она намеревалась оглушить его, а потом отрубить голову и закопать тело в саду. Ей не хотелось этого делать, но это была бы суровая необходимость.
Андерсон ждала.
И ждать ей оставалось недолго.
Он вернулся в дом, и Бобби удачно имитировала, что только что проснулась. Без всякой подготовки Гард задал ей мучивший его вопрос:
— Тебе не кажется, что от твоего корабля исходит какое-то отравляющее вещество, например ядовитый газ?
— Ядовитый газ? — задумчиво повторила Бобби. — Нет, не ядовитый газ. Если хочешь как-то это назвать, воспользуйся словом флюиды. Это даже и не флюиды, хотя и похоже на них. Думаю, никакие приборы не смогли бы их уловить. В физическом смысле слова их не существует.
— И ты считаешь это возможным? — тихо спросил Гарднер.
— Да. Не спрашивай, откуда мне это известно, потому что я и сама не знаю, но я уверена, что получила ударную дозу облучения этими… флюидами. Какую-то дозу получили и жители Хейвена, хотя, конечно, гораздо меньшую, да и ты, Гард, тоже…
Разговор сам собой прервался, и больше до вечера оба они не проронили ни слова.
Ночью Гарднеру приснился сон… очень простой сон. Будто он стоит в темноте возле сарая. Слева в саду припаркован трактор. Гард подходит к окну сарая и заглядывает внутрь. И что же он видит? Ну конечно же, призраки. Но он не боится. Вместо страха его охватывает какое-то радостное чувство. Потому что призраки нисколько не похожи на монстров или каннибалов. Они скорее напоминают эльфов из сказки. Он заворожено следит через окно за ними и видит, что они сидят за длинным столом, собирают какой-то усилитель, какие-то телевизоры и антигравитационные устройства… Они смеются, глядя на экраны этих телевизоров, потому что там показывают не обычные фильмы, а фильмы, созданные подсознанием.
Он хочет войти в сарай, и внезапно все вокруг освещается тем странным зеленым светом, который он видел, когда Бобби демонстрировала ему действие пишущей машинки, только этот свет не мягкий, а ужасный, ярко-зеленый. Он струится из всех щелей из дверей и окон и зажигает на земле какие-то точки, горящие, как глаза дьявольской кошки. Теперь Гарду страшно, потому что этот свет дышит враждебностью; если раковая опухоль может иметь цвет, то это именно вот такой ужасный зеленый цвет.
