Сергей Тармашев - Отель «Оюнсу»
– Да? – управляющий вздохнул с видимым облегчением. – Серьезно? – Он коснулся пальцем расколотых зубов и болезненно поморщился. – Кто же это был?
– Роза! – ответил Роман. – Она оказалась не той, за кого себя выдавала. Сейчас она связана и находится здесь, в этой комнате, до прибытия полиции. Поэтому предлагаю вам перейти в соседний номер, там ваш отдых будет безопаснее. Я вам помогу!
– Да-да, конечно! – Петр медленно поднялся с постели и остановился, пошатываясь. – Спасибо… – Он натянул на себя окровавленную рубашку и разорванный пиджак. Его лицо было очень бледным, ноги слушались с трудом, запекшаяся на разбитых губах кровь засохла толстой коркой. – Голова сильно кружится… Куда идти?
– Я провожу! – Роман взял его под локоть и повел прочь из спальни. – Осторожнее, обходим левее, это и есть убийца, но не волнуйтесь, она надежно связана!
Петр неловко переступил через спеленатые полотенцами ноги Розы и в сопровождении Сенкевича покинул спальню. Лежащая на полу девушка судорожно забилась, изо всех сил мыча через затыкающий рот платок, но никто не обратил на неё внимания. Едва Сенкевич с управляющим вышли из помещения, прямо перед ней, в углу спальни, начала сгущаться чернота. Из ставшего темным угла к её лицу хлынул поток трупных червей, мерзко извивающихся в густом ворсе коврового покрытия белесыми телами. Роза, отчаянно хрипя, конвульсивно задергалась, пытаясь сбросить стоящий на ней стул и отодвинуться от приближающегося к лицу червивого потока, но путы внезапно сдавили её конечности с такой силой, что девушка завыла от боли. В наполненном чернотой углу что-то шевельнулось, и оттуда появилась человеческая фигура. Обезумевшая от ужаса Роза в отчаянии попыталась издать хоть сколь-нибудь громкий звук, но голосовые связки не слушались её, издавая лишь тихий надрывный хрип. Из угла к ней, неловко переставляя непослушные ноги, медленно шла Ира, волоча за собой свисающие из вспоротого живота внутренности. Мертвая девушка смотрела на Розу остекленевшими глазами и тянулась к её лицу окровавленной рукой.
– Иди… ко мне… – сведенные посмертной судорогой губы покойницы не шевелились, и шипящие слова вырывались из перерезанного горла, разбрызгивая вокруг кровавые капли. – Я… дам тебе… денег… Иди ко мне…
Холодная ладонь трупа, кишащая личинками насекомых, легла на лоб бьющейся в животном исступлении девушке, и Роза рванулась всем телом, опрокидывая стоящий над ней стул.
– Рома! – раздался из гостиной капризно-недовольный голос Оли. – Она дергается слишком громко! Сделай что-нибудь! Она пугает Зарину!
– Уже иду! – объявил Сенкевич, заходя во входные двери. – Я уложил управляющего в соседнем номере, он уже спит. Теперь мы можем её закрыть!
Роман окинул покровительственным взглядом гостиную, убеждаясь, что девушки в порядке, и прошел в спальню. Пока его не было, убийца смогла сбросить с себя стул и отчаянно билась о пол, сверкая белками закатившихся глаз. Сенкевич остановился на пороге, опасливо разглядывая связанную маньячку. Она точно психически неадекватна и очень опасна! Вероятно, сейчас у неё как раз какой-нибудь приступ и помутнение психики! Стоит проверить, не ослабли ли полотенца, которыми она связана, но дотрагиваться до неё ему было страшно. Пусть с ней полиция возится, для того она и существует. Скоро вернутся остальные, если что, они затянут узлы. Но сигнализацию в виде стула восстановить надо, иначе как ещё контролировать её поведение через закрытую дверь? Роман поднял валяющийся посреди спальни стул, быстро подошел к дергающейся Розе и нетвердым движением поставил его сверху. Разнервничавшись, он не сразу попал ножками в пол и сначала придавил девушке руку, налегая на стул всем телом. Роза забилась ещё сильнее, и Роман заметил у неё на лбу кровавый отпечаток ладони. Он недовольно скривился. Гарик, это уже перебор! Зачем так издеваться над обезвреженным преступником, это нецивилизованно и негуманно! Всё-таки Россия – это варварская и дикая страна, и всё, что происходит сейчас в этом отеле, есть непосредственное этому подтверждение! Сенкевич поправил стул и быстро покинул ставшую тюрьмой комнату.
– Думаю, теперь она будет беспокоить вас меньше, – отважно сообщил он девушкам, запирая за собой дверь в спальню. – Я принял меры. Как чувствует себя Зарина?
– Зарина не хочет умирать! – негромко пропела Гайшалова, снова принимаясь рисовать в воздухе огромную букву «Х». – Он придет за мной! Он придет за всеми нами! Он здесь! Мы должны спрятаться! – Её полунапев внезапно перешел в истеричный визг: – Я не хочу умирать!!!
Она дернулась, пытаясь броситься бежать, но Оле с Наташей удалось удержать её на диване.
– Зарина, милая, всё будет хорошо! – успокаивала её Наташа. – Все уже позади, мы скоро поедем домой! Сейчас мальчики вернутся на снегоходах, и мы уедем отсюда!
– Может, дать ей нашатыря? – Оля посмотрела на Наташу, сдерживая вяло сопротивляющуюся Гайшалову. – Раньше это помогало! Рома! Дай пузырек с нашатырным спиртом!
Сенкевич, спотыкаясь о лежащие на полу мечи, торопливо подошел к журнальному столику, на котором была разложена аптечка, и отыскал пузырек с нашатырем. Он сунул склянку Зарине под нос, но та лишь вертела головой, всячески уклоняясь от пузырька, и никак не успокаивалась, продолжая бормотать о всеобщей скорой смерти.
– Бесполезно! – остановила его Наташа. – Не помогает! Нужно успокоительное, но тут больше ничего не осталось, мы всё выпили. Может, дать ей виски, в баре есть Chivas! Я бы сейчас и сама не отказалась, меня уже колотит от всего этого!
– Думаю, пятьдесят грамм пойдут нам только на пользу, – Сенкевич одобрил идею и направился к бару. Он извлек оттуда бутылку виски и недовольно скривился. – Ни бокалов, ни стаканов! Великолепный сервис!
– Стаканы были, – нахмурилась Оля. – Я видела! Может, кто-то из наших унес?
– Какая разница! – Наташа протянула руку к Сенкевичу. – Рома, давай так! Мне реально не до стаканов, я хочу успокоить нервы, пока не села прямо тут, рядом с Зариной, и не стала распевать казахский фольклор!
Она выхватила у него бутылку, быстро отвинтила крышку и сделала несколько больших глотков.
– Лучшее успокоительное, действует мгновенно, и не надо никаких лекарств, – выдохнула она. Её щеки порозовели, и девушка передала бутылку Оле: – Милая, мне уже легче. Рекомендую!
Та улыбнулась и тоже приложилась к бутылке. Почувствовав себя более комфортно, Оля попыталась напоить Зарину, но та принялась отбиваться от бутылки, словно от маньяка. Наташа лишь махнула рукой, типа, не хочет – не надо, забрала у Оли бутылку, сделала ещё глоток и предложила её Сенкевичу:
