Сергей Зюзин - Не стать упырём. Зло из глубины веков
–
Да-да! Повелителю! Понимаю, в твоей прежней жизни такого не было, но привыкай. Теперь у тебя, как и у всех нас, есть Повелитель. Ведь ты наверняка уже понял, куда, то есть, к кому, попал и кем стал.
И вот тут-то Стас не выдержал. Потому что узнать то, о чём только что проговорил представившийся Степаном субъект, он тогда хотел больше всего на свете. Мыслей же о том, кем во все времена становились люди, «оживая» после укуса упыря, – ведь он немало об этом раньше читал! – у него в голове упорно не появлялось.
–
Кем? Кем я стал?! – в тот миг буквально заорал он на Степана, не утерпев и схватив его за плечи. И по его лицу стало понятно, что что догадываться о том, в кого он, укушенный упырём, превратился, он всё-таки уже начал.
–
Понятно, кем! – издевательским смехом, видя мысли Стаса и отлично понимая его состояние, засмеялся Степан. – Ты стал таким же, как и та милашка, что тебя укусила! Мы называем себя другими.
–
Что?! Я стал кровососом?! – это у Стаса получилось прокричать так громко, что даже пламя светившего в подземелье факела заколебалось как от лёгкого дуновения ветерка.
–
Я же тебе сказал, мы называем себя другими! В остальному ты прав. Ты теперь один из нас.
–
А вот это видел?! – в следующий миг скрученная чумазой рукой Стаса фига оказалась у упыря перед самым носом.
Опешив, Степан поначалу даже и не сориентировался, вспылить ему или рассмеяться в ответ на дерзость новообращённого. Основания-то были и для того, и для другого. Но потом всё же рассмеялся. Потому что ему и в самом деле сделалось очень смешно.
–
Я бы на твоём месте фигурами такими особо не разбрасывался, – смеясь, проговорил он Стасу.
–
А ты не на моём месте! – распаляясь всё сильнее, продолжал кричать Стас.
–
Убери, – уже посерьёзнее проговорил ему тогда Степан. – А то ведь я могу её и откусить.
Увидев полезшие из-за губ Степана страшные клыки, совсем как те, которые в тот роковой для него день пронзили его шею, Стас со страхом отдёрнул от Степана руку…
Едва оказавшись в гроте, Степан направился к Стасу. В руке он держал какую-то сумку, которую, подойдя к Стасу, поставил перед ним на пол.
–
Ну как ты тут? – усаживаясь рядом с сумкой тоже прямо на каменный пол, проговорил он через мгновенье, беря Стаса за волосы и поворачивая к себе. Тот в ответ лишь яростно захрипел.
–
Ну, ну, – засмеялся Степан. – Не злись! Я тебе поесть принёс.
При последних слова глаза у Стаса возбуждённо заблестели. Поесть! Он уже которые сутки испытывал жуткий голод, который и голодом-то в привычном понимании слова не был! Стас боялся себе в этом признаться, только ему ужасно хотелось человеческой, ну или хотя бы какого-нибудь животного, крови. И хотелось так сильно, что всё горло просто горело, словно его лизали языки жаркого пламени. Непонятно откуда, но Стас знал, что всё это было из-за того нестерпимого голода.
Тем не менее, в ответ на слова Степана он упрямо набычился:
–
Не хочу я есть, – угрюмо буркнул он себе при этом под нос.
–
Ты посмотри вначале, что я тебе принёс! – засмеялся Степан, подтягивая к себе сумку и залезая в неё рукой. Ещё мгновение, и он достал оттуда прозрачную бутыль, почти до краёв наполненную самой настоящей человеческой кровью! То что это была кровь, да ещё не какая-нибудь, а именно человеческая, Стас понял сразу. Вернее сказать, почувствовал каким-то ему ещё и самому непонятным чутьём, вдруг оказавшимся ему присущим, хоть он никогда раньше о нём даже не слышал.
Свирепо зарычав, Стас всё же потянулся к принесённой упырём бутыли. Упырский голод было не перетерпеть. Обнажив свои зубы в свирепом оскале, он показал своему «добродетелю», что из его нормальных на первый взгляд дёсен уже полезли кошмарные упырские клыки. Увидев это, Степан рассмеялся.
–
Вот видишь! А говоришь «не хочу». А ещё, помнится, утверждал, что не хочешь быть одним из нас!
Да только Стас его уже совсем не слушал. Выламывая себе прикованные к стене руки ещё больше, он теперь изо всех сил стремился дотянуться к манившей его, словно магнит, бутыли в руках Степана. А из горла его при этом вырывался такой яростный рык, что даже Степан, посмотрев на него ещё раз, покачал головой.
–
Да не спеши ты так! – усмехнулся он при этом. – Это всё равно всё тебе! Я хочу накормить тебя, перед тем, как на тебя взглянет Повелитель. Так ты будешь поспокойнее…
Поставив бутыль с кровью на пол, Степан легко вскочил на ноги и шагнул к Стасу.
–
Погоди, погоди, – похлопал он последнего по плечу, – сейчас я тебя отпущу, и ты сможешь утолить свой голод. Вернее, жажду. Мы так её называем.
С трудом взяв себя в руки, Стас еле смог дождаться, когда Степан отомкнёт невесть откуда взявшимся у него в руках ключом сковывавшие его оковы. Когда же это, наконец, произошло, он, не глядя под ноги, бросился к стоявшей чуть поодаль заветной бутыли. Выдернув из последней пробку уже ставшими по-настоящему страшными зубами, не медля ни секунды, он стал жадно, огромными глотками, пить из неё кровь.
–
Ты, я вижу, всё понимаешь, как надо, – с одобрением смотря на него, довольным голосом проговорил Степан. – Жаль, что Повелитель определил тебя в Лоцры. Я бы тебя к себе забрал…
Последние слова Степан не договорил. Оборвавшись почти на полуслове, в следующий миг он бросил ставший вдруг встревоженным взгляд на одну из стен того каменного грота, после чего тут же вскочил на ноги. А едва оказался на ногах, то сразу склонился в почтительном поклоне:
– Повелитель!
И только Стас, присосавшийся к принесённой им бутыли, ни на что, кроме последней, не обращал в те мгновенья ни малейшего внимания. А у стены, на которую только что бросал взгляд Степан, уже кто-то стоял. Нешуточного роста, этот «кто-то» был облачён в чёрный, длинный, до самого пола, балахон, который надёжно скрывал под собой всё его тело и даже голову. На последнюю так низко спадали края его капюшона, что было совершенно не рассмотреть лица.
–
Я доволен твоим усердием! – раздался в подземелье голос появившегося там Повелителя Степана, который своим звучанием больше походил на рычание крупного хищного зверя, пантеры, тигра или льва. – Так это и есть тот самый кровавый, что оживил твоих приближённых?
–
Да, о мой Повелитель, – Степан изогнулся в ещё более глубоком поклоне. – Это он.
Повернувшись к уже опустошившему бутыль Стасу, Повелитель Степана подошёл к нему и взял своей массивной пятерней за подбородок.
–
Ты думаешь, он будет достаточно свиреп для того, чтобы охранять мои покои?
–
Мой Повелитель, я не помню случая, чтобы после Вашего заклятия Лоцра хоть кто-нибудь не становился свирепее разъярённого циклопа! – заискивающе отвечал ему Степан.
–
Подхалим! – рявкнул Повелитель. – Ты прекрасно знаешь, что Лоцры выходили у меня разные. Впрочем, этот, я вижу, должен получиться неплохим. Особенно если держать его впроголодь.
С последними словами только что заявившийся в подземелье пришелец в чёрном засмеялся. И смех его был таким зловещим и колючим, что по коже хоть и уже перерождённого Стаса пробежал противный холодок.
–
Что ж! – отпуская затихшего от страха пленника, проговорил Повелитель. – Подготовь его, как следует. Чтобы не раздражал меня, как прежний. А то очень скоро тебе придётся искать замену и ему!
Сказав это, Повелитель снова рассмеялся.
–
Знаешь, что произошло с твоим предшественником, когда он перестал мне нравиться? – проговорил он сквозь смех, ухватив теперь Стаса рукой за шею. – Я забил его своим хлыстом насмерть. Вон у него спроси, какой у меня замечательный хлыст!
Промолвив это, Повелитель, всё так же со смехом, кивнул на сразу сделавшегося угрюмым Степана. Потом же повернулся к своему давнему рабу всем туловищем и теперь заговорил с ним.
–
Я вернусь в мои покои завтра. Пусть к моему приходу он, – едва заметно кивнул он в сторону застывшего у стены Стаса, – там уже будет!
Голос его при этом стал высокомерным. Едва же это сказав, он повернулся к только что «выпустившей» его туда стене и двинулся к ней. И через несколько мгновений уже «растворился» в её каменном массиве.
8. НОВАЯ «ЖИЗНЬ»
–
Нет, я с тебя фигею! —
c
недоумением смотря на брата, проговорила Ольга. – Держать в руках такую молодую, аппетитную девку, которой всё равно уже никто не хватится, и ни самому не напиться, ни дать этого сделать мне! Если б мы её выпили, сейчас ни ты, ни я не испытывали бы такого кошмарного голода.
–
У упырей это называют жаждой! – грустно усмехнулся в ответ Руслан.
