Клайв Баркер - Искусство
Там внизу он увидел бурлящее море сновидений, а за ним — город. Волны в его гавани поднялись так высоко, что корабли готовы были выплыть на улицы.
Это был Ливерпуль. Падая вместе с черным дождем иадов, Джо успел бросить взгляд на проход между мирами. Он раз глядел сквозь туман темную щель, а в ней, как ему показа лось, — звезду над хребтом Хармона.
Потом он ударился о воду и был подхвачен огромной волной. Прежде чем Джо потерял сознание, она подняла его, вынесла на улицы города и оставила там.
VI
1
— Счастливчик этот Джо, — произнес кто-то, наклонившись над Фебой. Лицо его было растрескавшимся, как ручей Ангера в засуху.
Феба подняла голову с каменного ложа:
— Что с ним?
— Я говорю, что он счастливчик. Ты так говорила о нем…
— Что говорила?
— Повторяла его имя, — сказал Король Тексас.
Она глянула за его плечо. Пещера, где они находились, была полна людей, сидевших, стоявших и лежавших.
— А они меня слышали? Король заговорщицки улыбнулся:
— Нет. Только я.
— Я сломала себе что-нибудь? — Она оглядела свое тело.
— Нет. Здесь нельзя проливать женскую кровь.
— А Муснакаф?
— Что Муснакаф?
— Он выжил?
Король Тексас покачал головой.
— Меня ты спас, а как же Муснакаф?
— Я ведь предупреждал ее. Сказал, что убью его, если она не вернется.
— Но он не виноват.
— Я тоже. Виновата она.
— Тогда почему ты не выкинешь ее из головы? Вон у тебя какое общество.
— Это не общество.
— А что?
— Взгляни сама.
Она села и посмотрела на фигуры, осознав свою ошибку. Это были не люди, а статуи, сплавленные из кусков блестя щей руды или грубо вырубленные из камня.
— Ты их сделал?
— А кто же еще?
— Ты в самом деле здесь совсем один?
— Да, хоть и не по своей воле.
— Значит, ты делал их, чтобы создать иллюзию общества?
— Нет. Я пытался создать хоть какое-то подобие Мэв О'Коннел.
Феба спустила ноги с ложа и встала.
— Ничего, если я на них посмотрю?
— Смотри, — разрешил он, а когда Феба проходила ми мо, прошептал: — Тебе все позволено.
Она притворилась, будто не слышит.
— А Мэв это видела? — спросила она, рассматривая статуи.
— Одну или две. Но они не произвели на нее никакого впечатления.
— Может, ты не так понял… — начала Феба.
— Что?
— Причину, почему она охладела к тебе. Я уверена, что это не твой вид. Она ведь наполовину слепа.
— Тогда чего она хотела от меня? — простонал Король Тексас— Я построил ей гавань. Построил дороги. Разровнял землю, чтобы она могла нагрезить свой город.
— Она когда-нибудь была красивой?
— Никогда.
— Ну хоть немного?
— Нет. Когда я ее встретил, она уже была старухой. К тому же повешенной. Она была грязная, и от нее плохо пахло…
— Но?
— Что «но»?
— Но ты ее любил?
— О да Я любил в ней огонь. Страсть к жизни. И конечно, ее рассказы.
— Она хорошо рассказывала?
— Конечно. Она же из Ирландии. — Он улыбнулся. — Именно так она создала этот город. Она рассказывала его, вечер за вечером. Сидела на земле и рассказывала. Потом за сыпала, а утром возникало все, о чем она говорила. Дома. Памятники. Голуби. Запах рыбы. Туман. Она все сделала из историй и снов. Я никогда не видел ничего более удивительного, чем эти утра, когда она просыпалась и смотрела на то, что накануне придумала.
Слушая его исповедь, Феба прониклась к нему более теплыми чувствами. Конечно, он свихнулся от любви, как говорила Мэв, но самой Фебе хорошо знакомо это чувство.
Откуда-то сверху донесся гул. Из трещины на потолке посыпались камешки.
— Иад приближается, — сказал Король.
— О боже.
— Думаю, город уже разрушен, — произнес Король, и в голосе его звучало печальное спокойствие.
— Я не хочу быть похороненной здесь.
— Этого не случится. Я сказал Мэв правду: иады придут и уйдут, а камень останется. — Гул повторился, заставив Фебу вздрогнуть. — Если ты боишься, давай я тебя обниму.
— Нет, все в порядке, — ответила она — Я только хочу взглянуть, что там происходит.
— Тогда пошли со мной.
Король вел Фебу по лабиринтам своих владений — на стенах он тысячу раз запечатлел собственное лицо, репетируя роль в любовной драме, которую теперь уже не сыграть, — и громко рассказывал о жизни внутри горы. Но падающие сверху камни разрушали изображения, а грохот заглушал его слова, так что Феба разобрала лишь фрагменты.
— В общем, камень не такой твердый, — говорил он. — Все становится текучим, если ждать достаточно долго…
И потом:
— Конечно, сердце у меня каменное, но оно все равно болит…
И еще:
— Сан-Антонио — хорошее место для смерти. Будь я человеком, я хотел бы пасть при Аламо…
В конце концов, минут через десять таких отрывочных разговоров, они вошли в громадную пещеру с отполированным до блеска полом. Этот пол, как перископ, отражал все, что происходило на поверхности земли. Зрелище ужасало: темная волна иадов катилась по улицам, где Феба проходила всего несколько часов назад. Она увидела, как по улице прокатилась голова какой-то гигантской статуи, сметая на своем пути целые дома, и как посреди площади приземлился небольшой остров с бьющимися на нем рыбами. Увидела корабли, застрявшие среди шпилей собора: их якоря свешивались вниз, как веревки колоколов.
А сверху падали дождем существа, поднятые из глубин моря снов. Некоторые напоминали рыб, но другие — фор мы, вдохновленные рассказами моряков или вдохновляющие их, — выглядели куда более странно. Вот морская змея с глазами, горящими, как маяки. А вот праматерь всех осьминогов, обвившая щупальцами мачты затонувшего корабля.
— Черт побери, — скачал Король Тексас, — Она всегда любила свой город больше меня, но я его переживу.
Феба промолчала. Она обратила взгляд к иадам. То, что она увидела, действовало на ее рассудок как душевная болезнь, страшная и неизлечимая. Оно не имело лица. Не разбирало вины. Может быть, не имело сознания. Оно наступало просто потому, что могло наступать, и остановить его было невозможно.
— Они уничтожат Эвервилль, — сказала Феба.
— Возможно.
— Нет. Невозможно.
— Тебе-то что? Ты, кажется, не очень его любишь.
— Не очень. Но я не хочу видеть, как он гибнет.
— Ты и не увидишь, — напомнил Король Тексас— Ты здесь, со мной.
Феба призадумалась. Конечно, он вряд ли согласится помочь. Но есть другой способ.
