Мария Барышева - Говорящие с...
Тьфу!
- Но я правда спала! - возмутилась Эша. Возмущение было искренним - ведь два последних звонка она действительно проспала. - Я наглоталась лекарств и уснула, проснулась только сейчас, а вы сразу кричите, не разобравшись в ситуации! Нехорошо так обращаться с человеком, который наловил вам стаю Домовых!
- А вот зря, Шталь, вы свой главный козырь так сразу выбросили, - заметил Ейщаров - уже с легким оттенком добродушия. - Ну, так где вы были?
- Говорю же - спала! - произнесла Эша, растягивая слова. - Я никуда не ходила. Куда тут ходить - деревня, ливень - ну куда тут ходить?! Тем более ночью?! У меня температура до сих пор тридцать восемь. Я болею. А вы злой.
Наступила пауза - вероятно, Ейщаров обдумывал данный ему эпитет, а еще более вероятней - придумывал эпитеты для нее. Словарный запас у Ейщарова был хороший, значит эпитеты будут затейливыми и неприятными.
- Послушайте, Эша Викторовна, - наконец сказал он - неожиданно спокойно. - Я так понимаю, в этом отношении приказывать вам бесполезно, требовать тоже. Как вы отнесетесь к тому, если я просто попрошу вас?
- Да никуда я не ходила и не пойду, но с чего такая забота, Олег Георгиевич? - подозрительно спросила Эша, потирая ноющую правую руку.
- Я вам отвечу. Можете потом хихикать, сколько душе угодно, но я вам отвечу.
- И? - Эша, не сдержавшись, широко улыбнулась в предвкушении.
- У меня очень нехорошие предчувствия.
У Шталь мгновенно пропала всякая охота хихикать. Голос Ейщарова был слишком серьезен. И слишком искренен. Непривычное сочетание. А с учетом произнесенного - зловещее.
- О, господи! Какого рода предчувствия?! Меня убьют?! - затараторила она. - Я так и знала! Меня переедут на машине! Нет, сбросят с лестницы... хотя здесь нет лестниц. Загрызут собакой!
- Перестаньте валять дурака! - раздраженно потребовал Ейщаров.
- Я не валяю дурака! Это предположения...
- Это бред! Я скоро выезжаю. Сидите дома и не высовывайтесь! И не дай бог вам хоть еще раз не ответить на звонок, Шталь! То, что я с вами сделаю...
Эша испуганно сбросила вызов. Ей совсем не хотелось знать окончание фразы. Хотя, что такого может с ней сделать Ейщаров? Не будет же он бить женщину?
А вдруг будет?
Съежившись, Эша потянула одеяло себе на голову, но тут кто-то тихонько поскребся в окно, и, повернувшись, она увидела приплюснутое к стеклу лицо привставшей на цыпочки Ларки.
- Мамка спрашивает, будешь ли ты обедать? Могу принести сюда! - Ларка привстала еще выше, пытаясь разглядеть стол с террариумом, потом как-то по-старчески рассудительно добавила: - Надо есть.
Эша неохотно сползла с кровати, сунула ноги в еще влажные кроссовки и, путаясь в одеяле, добрела до двери и открыла ее. Ларка влетела в комнату, печатая на дощатом полу грязные следы, и немедленно устремилась к столу с террариумом.
- Он уже проснулся?! - о столешницу звякнула стеклянная банка. - Вот, я не знала, что он ест, поэтому принесла все, что нашла!
Шталь взглянула на банку с отвращением. Содержимое банки в основном состояло из тараканов и кузнечиков, а также двух жирных пауков-крестовиков, выглядящих совершенно сбитыми с толку.
- Спасибо, конечно, но этого слишком много. Ладно, оставь, я потом...
- Ты не покормишь его сейчас? - на лице Ларки отразилось жесточайшее разочарование. - Я хотела посмотреть!
- Какой кровожадный ребенок, - Эша принялась одеваться, то и дело чихая. - Как поживает твоя сестра?
- Она со мной не разговаривает, - сердито ответил специалист. - Я ей рассказала, как мы с тобой и Туманом маньяка ловили, а она говорит, я все придумала. Но я больше на улицу с зонтиком не пойду. И мамка не пойдет. И девчонкам я сказала, чтоб не ходили. А милиция уже ловит маньяка? Интересно, они его поймают? Как думаешь, он еще на кого-нибудь напал? А на детей он нападает? Тебе нести обед? А когда ты будешь паука кормить?
Когда тебе задают такое количество вопросов, то проще всего - не отвечать ни на один из них, поэтому Шталь изобрела собственный вопрос.
- Она все так же сидит с зонтиком?
- Нет, - буркнула Ларка, осторожно постукивая по стеклу террариума. Эша поймала ее за руку.
- Не надо, ты ее напугаешь, а если ее пугают, то она лысеет. Зачем мне лысый паук? И где твоя Мила сейчас?
- В комнате. А зонтик спрятала, и я не знаю, куда. Дурацкий зонтик! - неожиданно заявила Ларка. - И чего она с ним так носится?! Он слишком красный! И слишком... слишком...
- Слишком зонтик?
Ларка посмотрела озадаченно, потом просияла улыбкой.
- А сегодня мы пойдем ловить маньяка?
- Обед, говоришь? - невозмутимо произнесла Эша, открывая дверь.
Они проскочили под дождем к крыльцу и одновременно влетели в дверной проем. Мокрая голова Тумана, торчащая из будки, проводила их печальным взглядом и втянулась в будочную дыру, точно в отверстие панциря.
- Обувь снимай, - потребовала Ларка и, сбросив шлепанцы на клетчатый, потертый коврик, сунула ноги в тапочки, пошарила под вешалкой и выдала Шталь пару гигантских мужских тапок. Эша надела их и вслед за Ларкой громко захлопала в комнату, стряхивая воду с волос.
Гостиная, как и двор, оказалась невероятно захламленной и запущенной, щедро припудренной пылью и украшенной паутинными фестонами. От накрытого стола, застеленного растрескавшейся донельзя клеенчатой скатертью, пахло, впрочем, довольно вкусно, и Шталь, не обращая боле на обстановку внимания, решительно шагнула к столу, наступила самой себе на тапочек и кувыркнулась вперед, едва не сунувшись лицом в горячую кастрюлю. Хозяйка дома, чье внимание было целиком поглощено идущим по телевизору сериалом, не обратила на феерическое прибытие Шталь никакого внимания, зачерпывая из исходящей паром тарелки ложку за ложкой.
- Здравствуйте, - сказала Эша, ухватившаяся за стул в самый последний момент и тем самым удержавшаяся на ногах.
- Да, да... - пробормотала женщина, не повернув головы. - Садитесь, ешьте. Ларка, хлеб порежь.
- А где ванная? - прошептала Эша на ухо специалисту. - И все остальное? В удобства на улице неохота.
Ларка провела ее темным извилистым коридором к совмещенному санузлу, включила тусклую лампочку и убежала. Шталь хмуро осмотрела облезлый, паутинный санузел, потом отвернула кран, и вода зашумела в унисон неслышному сейчас ливню на улице, погребающему под собой крохотный сосновый городок. Воспаленные, слезящиеся глаза удивленно взглянули на нее из старого, испещренного точками зеркала. Зачем ты тут, Эша Шталь? Попросила бы обед себе в комнату - разве Ларка бы не принесла? Для чего тебе обедать в кругу семьи? Ты что-то чуешь, Шталь? Ты опять что-то чуешь? Тебе же сказали никуда не выходить, но ты выходишь в дождь, а теперь идешь в дом - и, мнится мне, вовсе не для того, чтобы пообедать. А потом ну наверняка опять пойдешь в дождь? Это судьба? Или нет? Трудно понять, где заканчивается судьба и начинается твое собственное сердце. Почти невозможно. Да и зачем?
