Мелисса Круз - Маскарад
— Леди… — произнес он и поклонился.
Мими самодовольно улыбнулась.
— Мы как раз говорили о вас.
— Надеюсь, только хорошее? — спросил Кингсли, глядя в упор на Блисс.
— Это моя подруга, Блисс. Ее отец — сенатор, — произнесла Мими, слегка подтолкнув Блисс локтем.
— Я знаю, — отозвался Кингсли, и его улыбка сделалась еще шире.
Блисс стоило немалых усилий сохранить самообладание. Когда Кингсли так смотрел на нее, у нее возникало ощущение, словно она стоит раздетая.
Прозвенел второй звонок, означавший, что до начала следующего урока осталось пять минут.
— Надо идти. Корган уже старый, но способен вести себя как полный придурок, — сказала Мими и двинулась к лестнице.
— Ну так просто заставьте его заткнуться, — посоветовал Кингсли. — Вы что, еще не умеете этого?
— Вы о чем? — спросила Блисс.
Мими нервно рассмеялась.
— Он имеет в виду — использовать против преподавателей контроль. Ну, в смысле — контроль над сознанием. Кингсли, шутник, ты же знаешь, что нам не положено этого делать. Это против кодекса. Если стражи об этом узнают…
Подросткам Голубой крови строго-настрого запрещалось использовать свои силы или демонстрировать свои сверхъестественные способности, пока они не становились полностью взрослыми. Но и даже тогда кодекс вампиров утверждал совершенно однозначно: люди — не игрушки. К ним следует относиться с уважением. Обязанность Голубой крови — нести в мир покой, красоту и свет, а не употреблять свои превосходящие силы, чтобы подавлять и править.
— Стражи-шмажи, — шутливо произнес Кингсли, небрежно отмахнувшись от возражения. — Ни о чем они не узнают. Или вы до сих пор верите, что они способны читать ваши мысли? — поддразнил он девушек.
— Шутник! Поговорим попозже, — заявила Мими и двинулась прочь.
— Мне тоже надо идти, — нервно произнесла Блисс.
— Подожди.
Блисс приподняла бровь.
— Ты меня избегаешь, — напрямик, без обиняков заявил Кингсли.
Это не было обвинением — просто констатация факта. Он переложил под другую руку книгу, и Блисс мимоходом взглянула на нее. Книга не была похожа на учебник. Она скорее походила на старинные книги, выдаваемые только в читальном зале в Хранилище, которые Оливер брал, когда они выясняли, что такое Кроатан.
— О чем ты? Мы с тобой первый раз встретились.
— Ты что, уже забыла? — спросил Кингсли.
— Что забыла?
Кингсли оглядел девушку с ног до головы, от новых балеток «Хлое» до мелированных волос.
— Мне нравится то твое зеленое платье. И ожерелье тоже, конечно же. Отличное дополнение. Но пожалуй, ты мне больше нравишься промокшей до нитки. Беспомощной.
— Так это ты был тот парень в парке! — ахнула Блисс.
Значит, ее спас Кингсли, не Дилан. Кингсли? Но как? Означает ли это, с болью в сердце подумала девушка, что Дилан действительно мертв?
— Из тебя получилась прелестная Леди озера, — сказал Кингсли.
Мысли Блисс лихорадочно заметались. Так значит, на вечеринке после бала она танцевала с Кингсли. Это он был тем парнем в маске Пьеро.
— Что сталось с Диланом? — прошептала Блисс, и в сердце ее закрался страх.
Она была так уверена, что Дилан жив! Но если это не он спас ее из озера и не он танцевал с ней на вечеринке… значит, следует посмотреть правде в глаза. Она цепляется за грезы. Он ушел навеки и более не вернется.
— Кто такой Дилан?
— Не важно, — отозвалась Блисс, пытаясь приспособиться к этой новой реальности и осознать новые сведения. — А тогда что ты имел в виду на вечеринке, когда сказал, что не мог уйти надолго. Мы… мы знакомы? — спросила девушка.
Кингсли на миг сделался серьезен.
— А! Извини. Вы здесь несколько тормозите? Ты еще не узнала меня? Мне правда очень жаль. Я думал, ты меня узнала, когда мы танцевали. Но я ошибался.
— Кто ты? — спросила Блисс.
Кингсли склонился к уху девушки и, касаясь его губами, прошептал:
- Я такой же, как ты.
Раздался последний звонок. Кингсли повел бровями и улыбнулся.
— До встречи, Блисс.
Блисс тяжело оперлась о стену; у нее дрожали колени, а сердце бешено колотилось в груди. Он стоял так близко к ней, что девушка до сих пор чувствовала его дыхание на своей щеке. Кто же он на самом деле? Что он имел в виду? И узнает ли она хоть когда-нибудь, что же на самом деле произошло с Диланом?
ГЛАВА 20
В пятницу утром Шайлер спустилась к завтраку и сразу же осознала, что в гостиной что-то изменилось. В ней стало светло. Комната была залита солнцем, просто-таки купалась в нем. С мебели исчезли чехлы, а потоки солнечного света, врывающиеся сквозь окна, слепили глаза.
Посреди комнаты стоял Лоуренс ван Ален и рассматривал старинный портрет, висящий над камином. В коридоре громоздились старомодные чемоданы и большой потрепанный дорожный сундучок «Луи Вуиттон».
Рядом с Лоуренсом стояли Хэтти с Юлиусом, заламывая руки. Хэтти первой заметила Шайлер.
— Мисс Шайлер! Я не смогла его остановить — у него был ключ! Он сказал, что этот дом принадлежит ему, принялся открывать шторы и потребовал, чтобы мы поснимали чехлы с мебели. Он сказал, что он — ваш дедушка. Но миссис Корделия была вдовой, сколько я ее знала.
— Все в порядке, Хэтти. Ничего страшного. Юлиус, я со всем разберусь, — сказала Шайлер, успокаивая прислугу.
Горничная и шофер с сомнением посмотрели на самозванца, но все же вняли словам хозяйки и, извинившись, покинули гостиную.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Шайлер. — Я думала, ты намерен держаться в стороне.
Она пыталась рассердиться, но не удавалось: ее переполняло радостное возбуждение. Дедушка приехал! Неужто он передумал?
— А что, не видно? — отозвался Лоуренс. — Я вернулся. Твои слова глубоко уязвили меня, Шайлер. Я не смог жить спокойно, понимая, как трусливо себя вел. Прости. С тех пор как мы с Корделией заключили то соглашение, прошло много времени. Я не ожидал, что кто-то явится искать меня.
Он подошел к венецианскому окну, выходящему на замерзший Гудзон. Шайлер и забыла, что из их гостиной открывается такой чарующий вид. Корделия много лет держала шторы закрытыми.
— Я не мог допустить, чтобы ты вернулась к своей прежней жизни в одиночестве. Довольно я пробыл в изгнании. Пора Нью-Йорку вспомнить силу и славу семейства ван Ален. И я собираюсь растить тебя. В конце концов, ты моя внучка.
В ответ Шайлер крепко обняла деда и уткнулась лицом ему в грудь.
— Корделия была совершенно права насчет тебя. Я знала, что она окажется права.
