Вера Крыжановская - Адские чары
Настя умолкла и вытерла слёзы, струившиеся по её бледному, исхудавшему лицу.
Киру охватил ужас, когда она слушала страшный рассказ Насти: при мысли, что и Басаргин тоже может предъявить свои права, её бросило в холодный пот. У неё было слишком много явных доказательств, что призрак не желает уступать никому своих прав.
Ей пришло в голову, между прочим, появление его в Венеции и живо вспомнилось то отвращение, которое она, коснувшись разлагающегося трупа, испытывала. Ужасны законы, одаряющие хотя и временной жизненностью обитателей загробного мира…
Теперь она расплачивалась за своё равнодушие к законам неведомого, за глумливое недоверие ко всему, чего не могла нащупать рука, исследовать скальпель. В просвещённый век было в моде смеяться над привидениями, над сомнамбулизмом, колдовством, словом над всем, чего не понимали интеллигентные люди, подобно тому, как они отрицали существование Бога или издевались над религиозными верованиями.
Кира тоже выросла в воззрениях, что развитая и образованная девушка хорошего общества не может не краснея, верить в подобные нелепости… Дорого же ей обошлось убеждение в несуществовании потустороннего мира!..
Она взялась руками за голову, стараясь овладеть собой, а затем в свою очередь, рассказала Насте всё, что произошло с ней с того времени, как они не виделись.
— Осталась одна надежда: найти Малейнен, — закончила она свой рассказ. — Я и приехала-то сюда, отчасти для того, чтобы спросить не знаешь ли ты, где она. Если только она освободит меня, клянусь, я заплачу, чтобы она и тебя освободила от Викентия. К несчастью, нигде не сыскать эту проклятую бабку.
Настя задумалась…
— Сама я не знаю, где она. А вот, может, городовиха Ефимовна, что возила меня к ней, знает, где теперь проживает колдунья. Помнится, они очень дружили, а не то, даже сродни приходились. Мать Ефимовны, кажись, из чухон была.
Записав точно имя городового и его жены, Кира на следующий день уехала. По возвращении Киры в Петербург снова начались поиски Малейнен, и на этот раз увенчались успехом. Городовой был переведён в другую часть столицы, где его и нашли; а его жена, благодаря щедрым чаевым, немедленно сообщила желанный адрес. Оказалось, что Малейнен окончательно покинула столицу и поселилась в своей деревне около Або.
По получении столь драгоценного указания был единогласно решено, что Кира с матерью съездят к чухонке, а маркиз, со своей стороны, убеждал жену не жалеть денег.
Рассказ о мучениях Насти привёл его в ужас; он готов был заплатить цену, какую бы ведьма ни назначила, лишь бы только та уничтожила созданные адские чары и освободила обеих несчастных. Мать и дочь спокойно доехали до Або. По прибытии в большое село сердце Киры сжалось от страха и тоски, а когда их экипаж остановился перед указанным домом, Киру бросило в дрожь.
Малейнен жила на выезде из села, в большом, неприветливом на вид кирпичном доме, окружённом садом и огороженном каменным забором. У проделанной в ограде калитки висел звонок. Открыла им чухонка лет тридцати с плоским лицом и, увидив барынь, сделала книксен.
Узнав, что гости желают видеть Христину Малейнен, она подобострастно ответила, что мать дома, и просила войти, а сама кликнула мужа, чтобы вынести из коляски корзину и мешок. То были подарки; привезённые Кирой: кусок тёмно-синего сукна, шёлковый белый платок, материя на фартуки с кофточками и провизия: чай, кофе, сахар, коньяк и так далее. Пройдя по большому, чисто содержащемуся двору, окружённому конюшнями, коровниками и сараями, генеральша с Кирой вошли в просторную кухню. Перед очагом на шестах висела копчёная рыба и целые ряды сухих, круглых, плоских с дырой посередине хлебов, которые так любит финский народ. В печи горел яркий огонь, в котле варилась капуста и мясо, распространяя аппетитный запах.
Стол был накрыт на три прибора, и поставлены были хлеб, масло и крынка с кислым молоком. Всё в доме указывало на полное довольство; по-видимому, оккультные занятия приносили колдунье обильные плоды.
Генеральша пожелала остаться в кухне, и Кира прошла в соседнюю комнату, светлую, большую и не по-крестьянски обставленную.
У окна, украшенного белыми вязаными занавесками и уставленного горшками цветов, сидела колдунья и вязала.
При виде входившей гостьи не то недовольное, не то удивлённое выражение мелькнуло на лице старухи.
— Ах, это Вы, барыня? Как Вы нехорошо выглядите, — сказала Малейнен, вставая и отвешивая поклон.
— Да, я зная, что скверно выгляжу. Я приехала за тем, чтобы переговорить с Вами по очень важному делу.
— В таком случае, пожалуйте в мою комнату, — ответила старуха, хмурясь.
Она провела Киру в маленькую комнату, свою спальню, где была большая кровать с занавесками и одеялом из пёстрого ситца; у окна стояли два разнокалиберных старых кресла.
Взволнованная Кира села и стала излагать всё, что с ней произошло. Она описала, в какую пытку обратилась жизнь её и Насти, и, в заключение, упомянула о словах тётки Лебретт, что одна только Малейнен может их спасти и освободить. Пока она говорила, лицо чухонки всё бледнело.
— Ещё бы! Я думаю, что никто, кроме меня, это сделать не может, — с резким злым смехом процедила колдунья. — А только дело это — опасное, и мне не подходит.
— Господи! Умоляю, спасите, освободите нас! Я дам Вам три, пять тысяч; я сделаю всё, что Вы хотите, только спасите нас с Настей от этих чудовищ, — упрашивала Кира, стиснув руки, и разрыдалась.
Чухонка мрачно взглянула на неё.
— Нет, не могу. То, что вы требуете, уж больно опасно, рискую собственной головой. На что мне тогда ваше золото? Жизнь мне дороже, и я не стану подвергать себя опасности из-за вас. И, наконец, что вы можете иметь против меня? Вы желали выйти замуж; захотели быть свободной, чтобы выйти за другого, стали вдовой, а затем обвенчались вторично. Я всё сделала, что Вы хотели. Так чего же нужно от меня? Чтобы я стала воевать с бесами? Нет уж, благодарю покорно. Я дорожу жизнью и ничего вам не сделаю, ничего. Вот моё последнее слово!
Задыхаясь от слёз, Кира выскочила из комнаты и, как безумная, кинулась вон, но ошиблась дверью и выскочила в тёмный коридор, выходивший во двор. При входе она наткнулась на каких-то людей, подслушивавших у двери и оказавшихся дочерью Малейнен с мужем. Не говоря ни слова, они вывели Киру на крыльцо.
— Не плачьте, бедная барыня, сочувственно стал утешать её финн. — Старая не хочет вам помочь, а мы вот, дочь её и зять, мы совсем другого мнения. Смешно и глупо отказаться от хорошего заработка и, к тому же, допустить погибель такой красивой и щедрой барыни.
