Роберт Маккаммон - Жизнь мальчишки. Книга 1. Темная бездна
Но подлинная причина, по которой я ничего не сказал отцу о Полуночной Моне, преследовавшей нас на мокрой дороге, заключалась в событиях прошлого октября. О них знал весь город. Отец состоял тогда в добровольной пожарной дружине, и однажды вечером в нашем доме зазвонил телефон. Папа сказал маме, что это был Марчетт, шеф пожарной дружины. Он сообщил, что какой-то автомобиль попал в аварию на трассе 16 и теперь горит в лесу. Отец торопливо оделся и ушел тушить пожар. Когда он через два часа вернулся, в его волосах было полно пепла, а от одежды пахло горящей древесиной. В ту ночь отец увидел что-то такое, из-за чего не захотел больше быть пожарным.
Именно по трассе 16 мы сейчас и ехали. Тот автомобиль, что потерпел крушение и сгорел здесь в октябре прошлого года, и был Полуночной Моной, а за рулем его был Малыш Стиви Коули.
Сейчас тело Малыша Коули — вернее, то, что от него осталось, — лежало в гробу на кладбище Поултер-Хилл. Полуночная Мона тоже исчезла, очевидно, туда, куда исчезают все сгоревшие автомобили.
Но сегодня я своими глазами видел эту машину, мчавшуюся сквозь туман позади нашего пикапа. И я видел, что кто-то сидел за рулем.
Я решил, что буду держать рот на замке. У меня и так хватало неприятностей.
Отец свернул с трассы 16 на грязный проселок, уходящий в глубь леса. Скоро мы добрались до места, где к деревьям были прибиты гвоздями старые проржавевшие металлические таблички самого разного вида — их было не меньше сотни, от рекламы содовой с апельсиновым соком «Грин спот» и порошка от головной боли «Би-Си» до радио «Гранд ол опри». За опушкой с табличками дорога свернула к серому бревенчатому дому с покосившимся крыльцом и двориком перед ним, хотя его трудно было назвать двором, скорее — зарослями сорняков. Здесь можно было найти самую разнообразную рухлядь: изъеденные ржавчиной машины для отжимания белья и кухонные плиты, светильники и кровати, вентиляторы, холодильники и другую бытовую утварь, наваленную неряшливыми кучами. Там были и мотки проволоки высотой не ниже моего отца, и огромные корзины, полные пустых бутылок, а посреди всего этого барахла высился металлический знак с изображением улыбающегося полицейского, поперек груди которого была выведена надпись красными буквами: «Стой! Не воруй». В голове копа красовались три дырки от пуль.
Не думаю, что у мистера Скалли были проблемы с ворами: не успел отец заглушить мотор пикапа и открыть дверь, как две рыжие охотничьи собаки, лежавшие на крыльце, вскочили и принялись нас облаивать. Через несколько мгновений дверь распахнулась и на крыльцо выскочила невысокая, хрупкая на вид женщина с тугой светлой косой и ружьем в руках.
— Кто вы такие? — заорала она грубо, как дровосек. — Что вам тут надо?
Мой отец поднял руки вверх.
— Я Том Маккенсон, миссис Скалли. Из Зефира.
— Какой такой Том?
— Маккенсон, мэм!
Чтобы перекрыть лай овчарок, отцу приходилось кричать:
— Я приехал из Зефира!
— А ну тих-аа! — прикрикнула на овчарок миссис Скалли. Она сорвала с крючка на крыльце мухобойку и несколько раз вытянула ею псин, что существенно охладило их пыл.
Я выбрался из кабины пикапа и встал рядом с отцом. Наши ботинки увязли в топкой грязи.
— Мне надо повидаться с вашим мужем, миссис Скалли, — сказал отец. — Дело в том, что он по ошибке забрал и увез велосипед моего сына.
— Вот как? — удивилась миссис Скалли. — Обычно Эммет не ошибается.
— Так ваш муж дома?
— Он там, на заднем дворе, в одном из сараев, — ответила жена старьевщика, указывая направление своим ружьем.
— Благодарю вас, мэм.
Мы пошли в нужную сторону, но не успели сделать и десятка шагов, как миссис Скалли крикнула нам:
— Эй, вы! Если споткнетесь и переломаете ноги, мы за вас не отвечаем, понятно?
Перед домом четы Скалли творился, мягко говоря, беспорядок, но задний двор мог привидеться только в кошмарном сне. Сараи оказались ангарами из рифленого железа размером со склады для хранения табака-сырца. Чтобы добраться до сараев, пришлось идти по изрытой колеями тропинке, петлявшей между горами бесполезной рухляди: тут были проигрыватели, разбитые статуи, садовые шланги, стулья, газонокосилки, двери, каминные доски, горшки и кастрюли, старые кирпичи, кровельная дранка, утюги, радиаторы и умывальные раковины.
— Господи помилуй, — прошептал отец, больше обращаясь к самому себе, когда мы пробрались по узкому проходу между высившимися горами хлама. Все это хозяйство щедро поливал дождь, с вершин металлических эверестов шумными потоками стекала вода. Когда же перед нами предстала огромнейшая куча перекрученного и перепутанного нечто, я понял, что назвать эту свалку удивительной — значит не сказать ничего. Она была просто волшебной. Я застыл как вкопанный.
Впереди высилась гора из сотен велосипедных рам, сросшихся между собой ржавыми гроздьями, без единой шины, со сломанными каркасами.
Говорят, где-то в Африке есть тайное место, куда уходят умирать слоны. Морщинистые серые великаны ложатся там на землю, освобождаясь от бренной телесной ноши, и их души легко воспаряют к небесам. В тот момент я искренне верил в то, что мне посчастливилось наткнуться на скрытое от посторонних глаз кладбище велосипедов. Их мертвые остовы год за годом еще долго постепенно рассыпаются здесь под воздействием дождя и палящего солнца, после того как их непоседливые велосипедные души покинули свои рамы. В некоторых местах этой огромной кучи велосипеды почти исчезли с лица земли, приняв со временем вид палой медно-красной листвы, которую вскоре сожгут на костре в один из осенних дней. Кое-где из кучи торчали разбитые фары, незрячие и вызывающие, как глаза мертвых. На гнутых рулях еще виднелись резиновые рукоятки, с которых кое-где свешивались полосы цветного винила, похожие на поблекшие языки пламени. Стоило только напрячь воображение, и все эти велосипеды представали новенькими, сверкающими от краски и нетерпеливо трепещущими от желания поскорее отправиться в путь, с неизношенными шинами, педалями и ладно пригнанными цепями, пропитанными свежей смазкой. Странно: это видение навевало на меня грусть. Скорее всего, я видел наглядное подтверждение того, что всему когда-то приходит конец, как бы ревностно мы его ни берегли и сколько бы за него ни цеплялись.
— Здорово! — пророкотал кто-то рядом. — Я слышал, какой вы там устроили переполох.
Оглянувшись, мы с отцом увидели мужчину, толкавшего по грязи большую тачку. Мужчина был облачен в комбинезон, ботинки его были заляпаны грязью, обширный живот выпирал вперед, лицо было покрыто пятнами, определенно свидетельствовавшими о неполадках с печенью, а голову украшал единственный клок седых волос. Лицо мистера Скалли было изрезано морщинами, нос с сеточкой лопнувших красных сосудов на кончике напоминал картошку, его серые глаза смотрели сквозь круглые стекла очков. Глядя на нас, он улыбался во весь рот, скаля темно-коричневые зубы. Поросший сединой подбородок мистера Скалли украшала бородавка с тремя торчавшими волосками.
