Кирилл Кудряшов - Эпидемия FV
— И что же мне делать?
Он не иронизировал, он спрашивал абсолютно серьезно. Вот так, сразу, безоговорочно, он поверил этому ребенку. Поверил, нутром чувствуя, что она права. Что в его душе живет что-то такое, что чувствует эта малышка. Что-то, что пугает ее. Да чего там, это что-то давно пугало его самого.
— Я не знаю, — подумав, ответила девочка. — Я чувствую его в вас, и все. Чувствую, что оно очень сильно…
— Оно сильнее меня? — спросил Женя, и затаил дыхание в ожидании ответа.
— Не знаю. Если вы создали его, то вы сильнее. А если оно вас, то сильнее оно.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Я иногда сама не понимаю, — опечалилась девочка. — Я просто чувствую.
Автобус притормозил на остановке, но поскольку она пустовала, и выходить никто не собирался — поехал дальше. На следующей остановке Жене пора было выходить.
— Вы выходите на следующей, — напомнила девочка.
— Знаю, — уже не удивляясь тому, что это знает она, ответил он. — Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
— Кажется, нет… — грустно ответила она.
— Как мне избавиться от него? Или, хотя бы, как понять, что оно из себя представляет?
— Я не знаю… Я чувствую, что какая-то ваша часть знает об этом, но когда-то давно, еще в детстве, вы запретили сами себе даже думать о нем. Когда-то вы знали, но заставили себя забыть.
Детство… Он и сам чувствовал, что что-то скрывается там, в глубинах памяти, на самой кромке воспоминаний, отделяющих память от детского беспамятства. Что-то, омытое кровью. Что-то, чего он не мог вспомнить.
— Спасибо… — поблагодарил он. — Я постараюсь найти это зло. И тогда посмотрим, кто из на сильнее.
— Это хорошо, что вы хотите этого. У вас может получиться…
— Скажи, а ты не чувствуешь, что происходит сейчас в городе? — спросил Женя, и тут же почувствовал озлобленный взгляд матери. Кажется, девочка тоже ощутила мамино недовольство.
— Мама с папой старались не дать мне этого узнать. Запрещали включать телевизор, чтобы я не увидела новостей. Но я чувствую… Чувствую зло. Другое, не такое как ваше. Большое, опускающееся на город.
— А ты не чувствуешь, откуда оно исходит? Не от плотины?
— Оно опускается сверху. Оно уже опустилось, и теперь расползается.
По коже Жени поползли мурашки.
— Вам страшно? — спросила девочка, глядя на него небесно голубыми глазами.
— Страшно, — признался он.
— И мне страшно. Ваше зло — оно только ваше. Оно может выплеснуться на других, может навредить, но оно ваше. То же, что пришло в город, расползается по всем людям. Ваше живет в вашей душе, а это селится в телах.
Автобус сбавлял ход, подъезжая к остановке.
— Вам выходить, — напомнила девочка.
— Я знаю…
— Так выходите! — потребовала мать. — Настя вам не пророк, не новая Ванга! Как мне уже надоели все, кто хочет от нее что-то узнать! Она ребенок, понимаете? Ей и так тяжело жить с этим!
— Я понимаю… — Женя поднялся. — Но я хотел бы…
— Я уже сказала вам все, что знаю, — сказала девочка. — Вам больше незачем оставаться.
— Значит тебя зовут Настя… А я — Женя.
— Очень рада была с вами познакомиться, — улыбнулась девочка.
Автобус открыл двери, впуская одинокого пассажира.
— До свидания! — попрощался Женя, направляясь к двери. — Удачи тебе.
— И вам удачи.
Женя проводил трогающийся автобус взглядом, помахал рукой Насте, помахавшей ему в ответ. И когда автобус скрылся за поворотом, услышал ее голос в своей голове.
«Если произойдет что-то страшное — найдите меня»
Он хотел было ей ответить, но не знал как. Сконцентрировался, представил ее лицо, ее голубые глаза, и мысленно четко и внятно произнес: «Обещаю!» Он не знал, дошло ли до нее его мысленное послание, но еще несколько секунд спустя вновь услышал ее голос, будто эхо от уже услышанной фразы.
«Найдите меня… Пожалуйста!»
А потом накатил страх. Ее страх, посланный ему вместе со словами. Ощущение скорой приближающейся беды, и страх перед ней.
Женя встряхнул головой, и зашагал в сторону дома. Пройдя пол дороги вспомнил про телефон, и про звонки Ани и Даши. Достал трубку, набрал Дашин номер.
— Еще раз привет! Чего звонишь?
— А ты чего не отвечаешь? — обеспокоено спросила она.
— В автобусе ехал, не слышал. Телефон-то в сумке…
— А, тогда понятно. А мы просто малость беспокоиться начали. Аня Леше позвонила, интересовалась, не у нас ли ты. А то, говорит, тебе звонила, а ты трубку не берешь. Ну, тогда и мы забеспокоились. И ты знаешь, у нас с Мариной у обеих, вдруг, такое чувство возникло, будто бы ты в беде.
— Естественно, — усмехнулся он. — После Аниного-то звонка.
— Кстати, нет. Оно у нас появилось незадолго до него.
— Да это вы просто друг-друга накручиваете. Все со мной в порядке. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи… — эхом откликнулась Даша.
Разговор с Аней прошел примерно по той же схеме. «Чего звонишь?» — «А чего не отвечаешь?» С той лишь разницей что у нее никакого нехорошего чувства не было, она позвонила просто так.
— Все друг за друга беспокоятся, вот и я начала беспокоиться за тебя, — объяснила она. — Весь Медянск только и говорит об этом «голом сумасшествии».
— Да брось ты, мне кажется, все уже позади!
Ваше живет в вашей душе, а это селится в телах.
Что она имела в виду? Может быть, зло, которое ощущала Настя — и есть какой-то вирус, попавший в атмосферу после взрыва на ГЭС. Действительно ли все позади, или «голое сумасшествие» — лишь первые симптомы болезни?
Оно опускается сверху. Оно уже опустилось, и теперь расползается.
Верить ли словам девочки-медиума, при том что она сама не понимает того, что чувствует?
Расползается…
— Вот увидишь, завтра все уже будет по-прежнему. Пробки, суета, разговоры. Столько смертей за один день — это, конечно, трагедия, но уже завтра все начнет забываться.
— Хотелось бы…
А если завтра будет только хуже?
Когда он вернулся домой, в квартире было пусто и одиноко. Как, впрочем, и всегда. Типичное холостяцкое жилище, хранившее память о женских руках, но, увы, только память. Аня бывала здесь только в гостях, не ощущая себя хозяйкой. А в последнее время ему все чаще хотелось, чтобы у его квартиры была именно хозяйка…
Женя переоделся, как всегда после приступа беспамятства вдумчиво разглядывая одежду. Первое время — с ужасом, ожидая увидеть на ней капли крови, а потом — уже просто по привычке. Как всегда — ничего. Ни крови, ни каких-то иных следов. Как всегда, по земле он не валялся, никого не бил, и вообще, как будто просто прокатился туда обратно на автобусе. Знать бы еще, зачем?
![Колин Декстер - Последний автобус на Вудсток [СИ]](/uploads/posts/books/242748/242748.jpg)
![Колин Декстер - Последний автобус на Вудсток [СИ]](/uploads/posts/books/243596/243596.jpg)
