Джон Соул - Проклятие памяти
И темнота. Сначала – полная темнота, небытие, бездна. Потом – неясные проблески, и постепенное осознание, что он – есть. Что-то пробивалось сквозь тьму, что-то большее, чем смутные видения и неясные звуки.
Сон.
Ему что-то снится.
Но что? Он попытался сосредоточиться. Если это сон – то о чем? И почему тогда кажется, что во сне все происходит не с ним, и...
Тьма начала рассеиваться. Звуки и смутные видения глохли, исчезали.
Это не сон. Все наяву. Он сам – наяву. Он существует.
Он – есть.
Но кто такой – "он"?
"Он" – это слово, оно что-то значило, а что – это нужно вспомнить. Это слово может быть именем, но память молчала.
Тогда это слово не значит ничего?
Нет, значит. "Он" – это значит "я".
"Я" – это "я". И "он" – это тоже "я".
А кто – "я"?
Александр Джеймс Лонсдейл.
Медленно значения этих странных коротких слов начали всплывать из темной глубины памяти.
Но все вспомнить не удается, а случайные обрывки так трудно связать... Он ехал куда-то. На вечеринку? Да, была вечеринка. Надо вспомнить. Представить ее.
Да, только так. Если хочешь вспомнить что-нибудь – представь это.
Не получается.
Да, он куда-то ехал.
Машина. Он был в машине. Он вел ее. Но куда?
Нет ответа.
Представь что-нибудь. Что угодно.
Но представить не получалось, и на короткое время явился страх – он не может ничего вспомнить, кроме своего имени. Память больше ничего не выдавала. И самой памяти тоже не было – только огромная черная пропасть, и вдруг...
Маршалл Лонсдейл.
Эллен Смит Лонсдейл.
Это тоже имена. Имена людей. Кто эти люди?
Его родители.
Тьма вокруг него расступалась.
Он открыл глаза. Свет – ослепительный, нестерпимый... веки непроизвольно снова сомкнулись.
– Он очнулся.
Эти слова произнес не он, они что-то значат, и он неожиданно вспомнил что.
Он снова открыл глаза. Свет резал уже не так, и смутные видения начали обретать форму, уплотняться.
А потом вдруг вернулось зрение.
Все это он уже видел раньше, это называлось... и внезапно он вспомнил как. Он в больнице.
В больнице работал его отец. Он был доктором. Что там слева? Чье-то лицо.
Отец?
Он не знал. Шевельнулись губы.
– В-вы... кто?..
– Доктор Торрес. – Голоса он не помнит. – Раймонд Торрес. Так меня зовут. – Молчание, потом снова голос: – А ты? Кто ты?
Несколько секунд он лежал молча, потом заговорил. Слова выходили плохо, но обладатель голоса, видно, разобрал их.
– Я... Александр... Джеймс... Лонсдейл...
– Верно. – Это говорит тот, кто назвал себя доктором Торресом. – Очень хорошо, что ты вспомнил. А знаешь, где ты находишься?
– Б... боль... – нет, сразу трудно. – Боль-ни-ца, – выговорил он по слогам.
– Правильно. А почему ты здесь – знаешь?
Он не ответил, лихорадочно стараясь уяснить смысл слов. И опять – совсем неожиданно – память пришла на помощь.
– Га... сиенда, – прошептал он. – Машина.
– Верно. – Торрес кивнул. – Теперь – не говори больше ничего, Алекс. Лежи, набирайся сил. Теперь все будет хорошо. Понимаешь?
– Д-да...
Лицо доктора исчезло из поля зрения, его сменило другое, которое он не знал. Он закрыл глаза. Лицо исчезло.
* * *Когда несколько минут спустя Торрес вошел в свой кабинет, Эллен и Марш поднялись ему навстречу.
– Он очнулся, – объявил Торрес. – И уже может говорить.
– Он... что-то вам сказал? – выдохнула Эллен. – Это были не просто звуки?
Торрес не спеша устроился за письменным столом, когда он поднял глаза, взгляд его был бесстрастным.
– Гораздо лучше, скажу я вам. Он сразу спросил, кто я. Потом назвал свое имя. И вспомнил, что с ним произошло.
Марш почувствовал, как стук собственного сердца отдается в его ушах подобно уханью молота. Неожиданно в его памяти возникли строчки, бегущие по экрану. Таблица вероятности вариантов исхода операции, которую Торрес показывал им с Фрэнком позавчера. Вероятность частичного выздоровления – двадцать процентов. Полного – ноль. Тем не менее Алекс слышит, говорит, вспоминает – а значит, думает... Опомнившись, он услышал – Торрес говорит что-то, обращаясь явно к нему, и заставил себя прислушаться к словам коллеги.
– ...Но вам придется примириться с тем, что он может не узнать вас сразу.
– Почему? – в голосе Эллен снова зазвучала тревога. После секундной паузы: – О, Боже... Надеюсь, он может видеть? Он... не ослеп?
– Никоим образом, – заверил Торрес, не сводя с нее взгляда темных глаз.
Эллен почувствовала, что темный, животный страх, поселившийся в ней с момента аварии, начал исчезать, рассеиваться, глохнуть в присутствии Раймонда. Что-то такое было теперь в его взгляде... двадцать лет назад он был другим. Тогда глаза его порой загорались странным огнем – Эллен он казался даже пугающим; сейчас взгляд их гипнотизировал абсолютной уверенностью, заставляя верить каждому его слову. Если Алекса и можно было спасти, Раймонд был единственным, кто мог это сделать. Эллен поймала себя на том, что ловит каждое его слово, боясь пропустить что-либо.
– В данный момент трудно сказать определенно, что он способен вспомнить, что – нет. Он может вспомнить ваши имена, но не сохранить абсолютно никаких воспоминаний о вашей внешности. Или наоборот. Он может узнать вас, но не вспомнить, кем вы ему приходитесь. В любом случае – сохраняйте спокойствие и максимальную осторожность. Если он сейчас не узнает вас – постарайтесь не расстраиваться... или, по крайней мере, не показывать ему это.
– Мне вполне достаточно того, что он жив и в сознании, – заверила его Эллен. И, понимая, что все равно никогда не сможет выразить того, что она чувствует, продолжала: – Как... чем мне отблагодарить тебя? Может ли вообще быть благодарность, равная тому, что ты сделал?
– Вполне, – пожал плечами Торрес. – Тем, что вы примете Алекса, в каком бы состоянии сейчас он ни находился.
– Но ведь ты сказал...
– Я помню все, что я вам сказал, Эллен. Но вы оба должны понять, что все способности Алекса с этого момента будут существенно ограничены. И вам придется научиться общаться с ним... на новой основе. А это может оказаться весьма непросто.
– Понимаю, – кивнула Эллен. – Я и не жду, что это будет просто. Но как бы ни изменились его... способности, мы с Маршем к этому быстро привыкнем. Ты вернул нам сына, Раймонд. Ты... ты ведь сотворил чудо...
Поднявшись, Торрес вышел из-за стола.
– Предлагаю все же пойти к нему. Я провожу вас, если не возражаете, поскольку мне желательно, чтобы свидание прошло под моим присмотром. Его мозг сейчас никак нельзя перегружать.
Взглянув на Эллен, Марш поспешно кивнул.
– Разумеется, доктор.
Дойдя до западного крыла, они остановились перед дверью в палату Алекса. Кинув быстрый взгляд через стекло, Марш повернулся к коллеге.
