Сергей Дегтярев - Зло (сборник)
Взлетев над самыми последними этажами зданий, нашему взору открылась завораживающая картина ночного города с высоты птичьего полёта. Сотни, тысячи огней торжественно приветствовали нас. Появилось ощущение, будто я стою на крыше мира, наблюдая за жизнью, от которой меня, наконец, оторвали. В лицо ударил порыв свежего прохладного ветра, восторг не давал сказать ни слова.
— Габриэль, — девушка повернула ко мне прекрасное лицо, — зови меня Габриэль.
Как я мог не заметить сразу?! Её кожа: гладкая и нежная, как у ребёнка, лучащиеся светом глаза, идеальные изгибы тела — всё это заставило сердце биться учащеннее.
— Саша, — еле вымолвил я, — а кто ты? Ангел?
Наш полёт прервался высоко-высоко в ночном небе. Тишина окружала две фигуры, зависшие в воздухе, ветер колыхал одежду. Мои глаза встретились с её чистым взором — это было счастье, которого я никогда не испытывал. Мы просто парили в воздухе, держась за руки и наслаждаясь минутами свободы.
— Время вышло, мне нужно возвращаться к пославшему меня, а тебе домой, — Габриэль начала плавно опускать нас на землю…
Я молча стоял и смотрел на удаляющуюся фигуру, за спиной которой вздымались большие белые крылья. Звёзды, ярко украсившие небосвод выстраивались в сказочную тропу, по которой летела Габриэль. В душе у меня впервые за много лет было чувство покоя и свободы. Немного тоскливо сжималось сердце: я знал, что такого больше никогда не повторится, и этот полёт останется первым и последним в жизни. На миг я закрыл глаза и прошептал молитву, обращённую к Богу. Ещё раз взглянул на небо, улыбнулся мыслям и пошёл домой пешком — впервые я хотел просто прогуляться, продлить это чувство свободы.
Штурм
— Сегодня.
Слова разнеслись далеко окрест, вспугнув пару стервятников. Распушив перья, уродливые птицы тяжело поднялись в небо.
Над Пупочным холмом[1] светило яркое солнце. Прямые лучи падали на нагретые за день потрескавшиеся камни, и без того готовые развалиться на части.
— Вестники Ада, брат.
Мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать говорившего. Такой же, как я, один из нас. Один из двенадцати старших воинов Божьих. Кроме тех ста монахов, что рыли сейчас путь вниз. Разбивали в щепы инструмент и раздирали в кровь пальцы, старались прогрызть заваленный когда-то тоннель. Душа просила помочь им, скинуть раскалившуюся от неимоверной жары кольчугу, вздохнуть полной грудью и ринуться под спасительную тень храма. Вырвать из их рук заступ, вонзить в неподатливую почву. Сделать хоть что-то, только бы не видеть этого песка, что заключил в объятия стены церкви. Но нельзя отойти ни на шаг. Слуги Зверя не боятся света — он не смертелен для них. Ради своего господина твари будут бороться до последнего издыхания.
— Я знаю, брат, чувствую, эту ночь мало кто переживёт. Тебе стоит отдохнуть, минуло уже восемь суток, как мы осаждаем храм, но пока не можем справиться даже с землёй. Неужели она пришла ему на помощь?
— Нужно молиться, и мы одолеем препятствия. Вера поможет.
Силы всё-таки оставили меня, пришлось уступить место Араму. Я отошёл немного назад, под защиту камней. С наслаждением распахнул ворот на рубахе и тяжело привалился спиной к колонне. Арам гордо стоял на страже, осматривая окрестности, готовый ко всему, что ни послала бы Судьба. Я невольно залюбовался крепким телом воина: кольчуга сидела на нём, как литая, могучая ладонь сжимала рукоять освящённого меча, вены на шее вздулись — выдавали напряжение.
— Сколько ещё стоять? — он не обернулся, зная, что я не ушёл.
— Отец Михаил говорит, что должно случиться сегодня. Святые братья близки к цели, осталось совсем чуть-чуть.
Несколько мгновений тишины едва не отправили меня спать — глаза слипались, на веки словно положили свинец.
— Хотелось бы. Братья уже с трудом держатся, а ещё неизвестно, что ждёт нас внизу, — Арам был на удивление спокоен, хотя я никогда и не замечал, чтобы он показывал эмоции. — Может, Ад уже воюет с нами? Может, это палящее солнце и есть его главный воин? Вода закончилась утром, и вниз братьев ведёт только слово святого отца. В его мудрости никто из них не сомневается, но я не хочу усмирять бунт. Ты слышишь, Пётр?
Я с трудом разлепил веки, по телу прокатилось резкое неприятное ощущение. Больше всего на свете хотелось заснуть, хотя бы на сутки. Чтобы встать полным сил, готовым к любой схватке. Нельзя, нельзя…
— Я тут, брат. Всё будет хорошо, мы осилим. Господь даст нам силы и избавление.
Внезапно налетевший ветер подхватил мои слова и унёс далеко от храма. Откуда-то подуло прохладой, разгорячённого лба коснулась капля влаги… От неожиданности я некоторое время не мог сдвинуться с места, как растение, впитывая в себя воду.
— Это дождь, брат… — голос Арама стал тихим и робким. Даже такой, с железной волей, как он, не мог оставаться хладнокровным, наблюдая за закрывающими солнце тучами. Капли дождя летели с небес на землю, словно стрелы, пущенные умелой рукой лучника. Каждая из них обжигала кожу, подобно льду. — Это чудо, Пётр, чудо!
— Нет, это лишь помощь Божья. Он с нами!..
С криками из душного тёмного помещения вырывались монахи. Они подставляли чумазые лица каплям, которые становились всё крупнее. Кто-то падал на колени, вознося хвалу Отцу, кто-то просто смотрел в небо и улыбался.
— С нами Он, брат, мы победим!
* * *Отец Михаил перебирал в руках кожаный шнурок, на конце которого болтался резной крестик. Тяжёлая ночь давала о себе знать. Но все ужасы сна перекрывал яркий огонёк веры, теплившийся в душе и не дающий погрузиться в тьму. Голос, что всю ночь не покидал кельи, не оставил и утром. Он властно требовал подчинения, хотя священник и так готов был упасть на колени.
— Мы выступаем завтра. Гебекле-Тёпе покинули практически все археологи.
Вошедший мужчина поклонился. Лицо не выражало ничего, кроме истинной преданности. Глаза светились верой. Такими были все в этой обители со времён её основания. Один из последних воинствующих христианских орденов не поддался времени и продолжал существовать скрытно от всех.
— Люди всё-таки отрыли его… — Михаил встал, подошёл к массивным ставням и распахнул створки, подставляя себя под лучи встающего солнца. — Мне было виденье…
— Да, святой отец, — мужчина в кольчуге упал на колено, подобострастно ловя каждое слово.
— Грядёт Апокалипсис, и Он сообщил мне об этом.
— Без знамений? А как же «Откровения»? — воин удивлённо замер.
Священник измерил комнату шагами, лишь после этого повернулся и впервые взглянул на собеседника: решимость, вера, знание.
