Пауль Локамп - Память о будущем
– Ну что тебе про факторию рассказать, – пожал плечами архивариус, – тихий городок. С соседями живём мирно. Чтобы там грабить или рабов хватать, это у нас не принято. Больше охотой и торговлей промышляем. Рыбу люди ловят. Налоги небольшие, вот сюда народ и тянется.
– Небольшие – это сколько?
– Десять процентов от прибытка.
– Терпимо, – согласился я. – А как сама фактория организовалась?
– Давно это было. Всех подробностей, извини, и не вспомню. Сразу после катастрофы добралась сюда одна рота. Военные. С детьми приехали, с бабами. Потом гражданские начали прибывать. Выживать пытались. Порядок был. Чтобы там людоедство какое или ещё что-нибудь – этого строго не дозволялось.
– Людоедство?
– Ну да, – удивился он, – после катастрофы это частый случай был. И когда люди из городов бежали, очень часто других ели. Холодно, голодно. Вот и убивали, чтобы выжить. А у вас на югах что, такого не было?
– Не помню я, – покачал головой я, – говорю, что головой ударился.
– Потом, по соседству, ещё городище организовалось. Там было похуже. Народ озверел совсем от голода. Стычки с нашими начались, особенно зимой. Где-то лет двадцать назад, в начале тридцатых, сильный бой был. Несколько дней воевали. Военные уже в возрасте были, но победу над соседями одержали. Большинство их тогда и погибло. Оставшиеся умирали от ран или от старости. Тех стариков, кто начало фактории помнит, считай, и нет совсем.
– Слушай, Митрич, вот ты архивом занимаешься. Ум у тебя трезвый, цепкий. Скажи, как же так произошло, что мир вдруг с ума сошёл?
– Да, – усмехнулся он, – Борисыч мне в письме написал, что ты головастик, историей увлекаешься. Это хорошо, а то я умру – и вообще про прошлый мир забудут. Уже сейчас иногда сказки про него рассказывают. Ладно, отвлёкся я. Слышал про такую страну, как Америка?
– Да, конечно.
– Хорошо, что слышал. Легче рассказывать будет. Так вот в Америке был такой город – Новый Орлеан. Там во время одного наводнения много людишек погибло. И ничего сделать не смогли, не оценили, – он поднял указательный палец, – масштабы катастрофы.
– И что?
– Сам подумай. Это происходило в одном городе. Вокруг него целая мирная страна, а люди гибли. Беспорядки начались, грабежи, убийства. Люди быстро звереют. А теперь представь, что такое происходит по всей стране? Нет в мире спокойных мест. Кто в силах это остановить?
– Никто, – глухо ответил я.
– Вот, видишь, сам на свой вопрос и ответил. Поэтому и случилось так. Ладно, хватит с тобой лясы точить, мне работать надо. Хотя, знаешь, интересно мне с тобой разговаривать. Умный ты. Читать умеешь, историю знаешь. Будто не от мира сего…
– Не от мира сего, говоришь… Может, и так. Комендант надолго ушёл?
– Нет, послезавтра обратно вернётся. Поговоришь насчёт работы. Куда тут торопиться? У нас время неторопливое…
Ночью не спалось. Лежал на кушетке, думал. Всё-таки мир апокалипсиса представлялся немного иначе. Даже учитывая суровый российский климат и реалии прошлого. Нет, я не рисовал себе будущее в стиле голливудских режиссёров, но такого исхода и предположить не мог. Ну хорошо, понимаю морозы и связанные с этим беды. Но люди? Что произошло с людьми, которые послушно идут в рабство? Что произошло с другими людьми, которые спокойно реагируют на существование рабов? Хотя, если подумать, разве в моё время мы не были рабами государства? Ведь нами управляла кучка тварей в разных воплощениях. Каждый чиновник считал себя Богом. И мы молчали. Одни твари сменялись другими. И мы молчали. Люди были вечными должниками банков – и терпели. Сами же вешали ярмо себе на шею, подписывая кабальные договора. И мы молчали. Рабы… Такие же рабы. Только игрушки были поярче. Здесь всё проще. Есть сила – убей своего обидчика. Нет силы – покорись или умри.
Неожиданно неподалёку раздался выстрел. Будто доской по доске хлопнули. Я, не вставая, прислушался. Ещё выстрел. Что там происходит? Волки напали? Уже хотел подняться и посмотреть в окошко, но оно вдруг разлетелось вдребезги, осыпав меня мелкими осколками. Твою мать! Я соскользнул на пол и замер. Выстрелы звучали всё чаще. Стреляли беспорядочно, не целясь. Здесь так не стреляют. Одиночные вдруг перемешались с короткими сериями. Делайте, что хотите, но звук Калашникова ни с чем не спутаешь, наслушался в армии. Обозники отстреливаются? Но они должны придти послезавтра! Охрана? Но от кого?
Я ужом развернулся в узкой комнатушке и подполз к двери, где на колышке висела моя винтовка. Носить по фактории её нельзя, поэтому она спокойно висела у меня в комнате. Твою мать! Да что же это такое? Где-то совсем рядом раздались невнятные крики, грохнул выстрел, послышался чей-то сдавленный хрип и ещё одна очередь. Длинная – на половину магазина.
Схватил ранец, лежащий в углу и набросил на плечи. Нельзя мне его терять – это всё, что у меня есть. В этой суматохе исчезнет – и не замечу. Выстрелы гремели со всех сторон, я слышал, как пули с противным тупым звуком впиваются в бревенчатые стены. Нападение? Но кто?
– Надо выбираться на воздух, – мелькнула в голове мысль.
О том, что меня в этой ночной неразберихе могут попросту пристрелить, я в тот момент даже не подумал. Опыта нет, за исключением двух лет в армии.
– А, дьявол! – за окном что-то вспыхнуло, осветив улицу. Я подполз в окну и осторожно выглянул наружу. Полыхала городская управа. Не знаю, что в неё бросили, но загорелась она быстро. Из окон первого этажа вырвалось пламя, и на площади стали видны фигурки людей. Несколько из них лежали неподвижно, другие перебегали от одного укрытия до другого. Блин, война какая-то!
Распахнул дверь и осторожно выглянул в коридор. Судя по выкрикам, люди были во дворе. Кто-то, в промежутках между выстрелами, крыл матом. Раздался стон. Ещё выстрел, ещё! Уже совсем близко, будто здесь, за дверью, кто-то тяжело дышит. Хрип. Что-то тяжёлое падает на пол. Ещё несколько выстрелов, и рядом гулко прозвучала очередь.
Я передёрнул затвор трёхи и замер, прижимаясь к одной из стен. Что делать? Бежать вниз? Умру, не успев выдохнуть. Оставаться здесь? Придут и убьют. Словно уничтожая мои последние сомнения, внизу раздался звук бьющегося стекла, и через несколько секунд я почувствовал запах гари. Вот и дождался, теперь у меня один выход – выйти отсюда, чтобы не сгореть заживо. Пригнувшись, прошёл до конца коридора и осторожно выбрался на лестницу. В отблесках пожара было видно, что внизу лежал незнакомый мне человек. Вокруг головы расплывалась небольшая лужа. У окна скорчился ещё один. Потянуло дымом, и на улице опять раздались выстрелы. Отступать было некуда, и я решился. Бросился вниз по лестнице, поскользнулся в чужой крови и, прихрамывая, подбежал к дверям. На улице продолжали стрелять, визжали и лаяли собаки, забытые хозяевами в вольерах.
