Георгий Старков - Сценарий Анжелы
Анжела беззвучно простонала. Отель здесь, заброшенный, но целый. И мама тоже… Она ждёт её в своём номере. Осознание не принесло ей ни капли радости.
В холле по-прежнему было светло. Анжела боязливо обошла стороной блестящее пузо звонка и начала подниматься по лестнице. Когда она дошла до половины, дверь на втором этаже распахнулась. Анжела замерла, до скрипа сжав перила.
Момент истины.
Из-за двери выбежала маленькая девочка – лет десяти, не больше. Одета была просто, но аккуратно, светлые волосы уложены в конский хвост. Анжелу она поначалу не заметила – куда-то бежала, на ходу вытирая о запястье сопли, выглядывающие из носа. Кажется, она плакала… Анжела облегчённо вздохнула и выпустила перила из рук.
Девочка прыгнула на лестницу, одним махом преодолела несколько ступенек и остановилась, увидев её. Наступило молчание. Обе изучали друг друга, и обе не знали, что говорить. Наконец Анжела тихо спросила:
– Что ты здесь делаешь, девочка?
– Не твоё дело, – огрызнулась она и шмыгнула носом. Губки дрожали. – Я… я ухожу.
Не переставая хныкать, она спустилась ещё на одну ступеньку, но на большее её не хватило. Она оглянулась, окинула Анжелу оценивающим взором, и – удивительно – на её личике появилось нечто вроде жалости.
– А ты что здесь делаешь?
– Я? – Анжела непонимающе моргнула; вопрос застал её врасплох. Девочка ждала ответа, очень серьёзно вглядываясь в её лицо влажными карими глазками. Нужно было что-то сказать, и Анжела выбрала правду:
– Я ищу свою маму.
– Она здесь?
– Наверное…
Девочка всхлипнула снова и привалилась к перилам.
– Тогда найди её быстрее. Иначе он её тоже убьёт…
Анжела похолодела. Холл вдруг стал черно-белым. Она вспомнила тёмного человека в конце сгоревшего коридора – человека, который знал всё, но не хотел говорить.
– Кто – он? Ты кого-то… видела?
– Он там, – девочка указала наверх. – Я боюсь его… Джеймс. Я знала, что он сделал это. Он убил… он убил Мэри…
– Джеймс, – повторила Анжела вслед за девочкой, как эхо. Имя снова показалось незнакомым. – Откуда ты это знаешь?
– Он сам мне это сказал, – девочка подозрительно посмотрела на неё. – Ты не думай, я не вру! Он сам…
– Я верю тебе, – успокоила её Анжела. – Я верю.
Так и знала…
Странное, болезненное ликование, начавшее было наполнять её, лопнуло, как воздушный шарик. Остался только пресный, безвкусный факт: человек в зелёной куртке пришёл в этот город, убив свою жену. Он тоже заплутал в тумане своих иллюзий, совсем как она сама. Слишком много совпадений…
Город призвал их обоих.
А что сделала ТЫ, девочка? За что ты здесь?
– Не ходи туда, – предупредила девочка, продолжая спускаться по лестнице. Видимо, Анжела перестала представлять для неё интерес. – Найди свою маму и уходи отсюда. Здесь страшно…
Она в последний раз посмотрела на Анжелу, надеясь услышать что-то в ответ. Но она молчала. Слова иссякли, как просыхает колодец жарким летом. Разочарованно засопев, девочка выбежала из холла, громко хлопнув дверью. Анжела осталась одна.
– Здесь страшно, – повторила она за девочкой спустя долгую минуту. – Как страшно…
Коридор второго этажа нисколько не изменился со вчерашнего дня. По-прежнему тёмный, грязный и отдающий ностальгическим очарованием. С каждым шагом ноги наливались свинцом, и когда Анжела добралась до номера 207, она уже едва отрывала пятки от пола. Золотистый номер снова отсвечивал в тусклом свете, невообразимо жуткий этим дождливым утром.
Она открыла дверь. В глаза ударил знакомый белоснежный свет. За окном снова плавали чёрные точки, хаотично перемешивающиеся друг с другом. Дождевые капли ударялись о стекло и оседали крупными потёками, размывая картину. В номере было тепло и уютно.
– Мама…
– Ты пришла.
Она лежала на кровати, постаревшая, волосы все поседели… но в её глазах мама не изменилась ни на йоту. Совсем как Рон. Дрожа всем телом, Анжела подошла к ней. Мама устало смотрела на нёе снизу вверх… Сколько ни пыталась Анжела найти в её глазах любовь и радость, ей это не удалось.
– Сядь, Анжела.
Она покорно опустилась на стул рядом с тумбочкой. Не так всё должно было быть, не так… В горле застрял комок, который невозможно проглотить. Она вдруг поняла, что тихо плачет.
– Мама, я так хотела найти тебя… Все эти годы…
– Зачем ты это сделала, Анжела?
Вот тут она зарыдала в голос, не смея припасть к груди матери, которая смотрела на него отчуждённо и осуждающе.
– Он сам виноват, мама. Ты же знаешь… Он заставлял меня. Он…
– Не надо.
Мама положила ладонь ей на руку. Ладонь была сухой и холодной. Анжела бережно сжала её в руках, но не почувствовала ответного тепла.
– Не надо оправдываться, Анжела.
– Да… – в слезах бесконечной благодарности, смешанной с облегчением.
– Просто скажи: зачем ты это сделала? Зачем?
Она подняла глаза на неё в замешательстве и ужасе.
– Но я же сказала… Он хотел…
Анжела запнулась; чёрные точки за окнами закружились быстрее, и она внезапно увидела в них некий сокровенный смысл – глубокий, страшный и нежеланный. Холод окатил её, как ледяной душ.
– Не может быть…
Она лихорадочно копалась в воспоминаниях прошлой ночи, выворачивала на пол содержимое полок и шкафов… но не могла найти то, что искала. Она в остервенении разбрасывала тусклые листочки памяти, отказываясь верить, разрывала их и впивалась жадным взглядом в картины, образы и слова… пока у неё не кончились силы и осознание невозможного не взглянуло ей в лицо.
– … не может…
Открыв рот, Анжела уставилась на маму, на её дряблое, морщинистое лицо, страстно желая, чтобы она что-то сказала, хоть что-то – то, что если не объяснит всё, то хотя бы отпугнёт подкрадывающуюся боль. Но мама молчала. Пляска чёрных точек за окном стала невыносимой.
– Что это значит? – закричала Анжела; на потолке колыхнулась большая хрустальная люстра. – Что это значит, мама?!
Твои воспоминания лгут.
– Но я же помнила, – она схватилась за голову и закрыла глаза, пытаясь остановить бурю, которая разгоралась внутри. – Я помнила, что он пришёл пьяный… потом я захотела уйти…
– Анжела.
Она не шелохнулась.
– Теперь ты поняла…
– Нет… – она замотала головой. – Нет, я не понимаю. Если он не пытался делать это, то зачем…
Зачем я убила отца?
Вопрос повис, не давая ей дышать. Боже, как это страшно – узнать, что всё, в чём ты была уверена минуту назад, рушится, как карточный домик, и обращается в пыль. Как страшно узнать, что чудовище, от которого ты прятался, есть ты сам. Как страшно заглянуть внутрь себя и увидеть там пустоту, отороченную кровью…
