Эрик Хелм - Уцелевший
— Но мерзавцы похитили Саймона. Это равняется, если не ошибаюсь, отягощенной разбоем торговле наркотиками, а то и работорговле.
— Если бы Саймона оглушили и уволокли — да. Но любой скажет: Аарон отправился к сатанистам по собственной воле, пребывая в здравом уме и трезвой памяти. Лишь мы с тобой знаем, каким образом воздействовали на волю похищенного. Собираешься устроить процесс по делу о ведовстве перед судом британских присяжных?..
— Я просто заберу Танит из отеля. Наплету с три короба, обману. Силой увезу, наконец.
— Полегче, mon ami. В таком случае за разбойное похищение придется отвечать самому.
— Слушайте, ваша светлость, а к чему вообще рисковать? Она мне понравилась. Возьму и приглашу на прогулку по Темзе — если, разумеется, разрешите использовать лодочную станцию Пенгбурн.
— Мою собственную? Рекс, прими поздравления!
— Вы, разумеется, объявитесь вовремя и приложите руку.
— Едва ли. Большую часть наступающего дня придется провести в Британском Музее. Позабылась тысяча необходимых вещей — годы прошли, Рекс! Настоятельно необходимо освежить познания. Особенно по части защиты. Управишься своими силами — и помни: безопасность Саймона зависит лишь от тебя. Замани Танит в Пенгбурн, а я приеду к вечеру.
Американец ухмыльнулся.
— Сплюнем, чтоб не сглазить.
— И это способ защиты, хоть и не самый надежный. Да, кстати, — ни слова о сверхъестественном. Вспомни, как сражался со мною до последнего, и говори в точности то же. Ты уверен, будто Саймон угодил в когти вымогателей, ты возмущен и хочешь вмешаться. Но речь об этом заведешь только по прибытии. О моем грядущем визите — ни словечка.
— Понятно.
— Я опасаюсь лишь одного, — медленно сказал де Ришло. — И опасаюсь крепко...
* * *
Баски умело и уверенно втолкнули упиравшуюся Иветту в хижину и отпустили. Молоденькая служанка отскочила подальше, пробежала по застеленной плащом попоне и остановилась, прижавшись к бревенчатой стене справа от Эрны, отделенная от госпожи широким ложем и тремя с половиной ярдами прямого расстояния. Девятнадцатилетняя вострушка — бойкая, темно-русая, круглолицая, — полная противоположность золотоволосой, томной баронессе — явно отказывалась понимать предстоящее и готовилась лишь к обороне от очередного неделикатного толчка.
Воины, веселые и раззадоренные, сгрудились на пороге.
— Приступим, командир? — осведомился Мигель, самый молодой и нетерпеливый.
— Безусловно, — кивнул Родриго. — Pero supongo que vuestras mercedes deberian irse primero al arroyo para limpiar las manos у lavar bien otras partes del cuerpo relevantes al asunto. Propiedad ajena debe respetarse siempre, saben?[8]
Баски от души рассмеялись.
— Hablas en serio, capitan?[9] — полюбопытствовал Мануэль.
— Completamente en serio[10], — ответил Родриго.
Иветта не поняла в загадочной беседе ни слова, но Эрна была достаточно образована. И чересчур умна, чтобы пытаться с визгом и плачем исцарапать испанцу физиономию. И слишком владела собою, чтобы падать в обморок при столь недвусмысленном подтверждении кастильских посул.
— Родриго де Монтагут, — медленно и внятно произнесла баронесса, — можешь поступать со мною как захочешь, это в твоей нынешней власти. Но никогда, запомни, презренный насильник, никогда ты не сможешь хвастать, будто обладал мною, добился взаимности, ответной страсти. Ты сам это знаешь, потому и намерен отдать пленницу на поругание... Cerdo de mierda![11]
Эрна тряхнула головой и с вызовом отвернулась.
Французскую речь баронессы де Монсеррат Иветта понимала куда лучше.
— Сударыня! — воскликнула служанка. — Что собираются делать эти люди?
— Эти люди, — спокойным голосом ответила Эрна, — собираются идти к ручью. Мыться. Господин Родриго де Монтагут, видишь ли, не намерен отдавать свою добычу в грязные, кровью запятнанные лапы.
— Совершенно верно, — заметил испанец безо всякого раздражения.
Иветта распахнула глаза, несколько мгновений помолчала, а потом хижина едва не развалилась от пронзительного женского визга.
Баски расхохотались и дружно двинулись в указанном направлении.
— Еще раз пискнешь — не взыщи, — объявил Родриго. — Ты здесь вообще ни при чем, крошка. Угодила ненароком в передрягу, значит веди себя достойно. Бери пример с госпожи. Ради нее вся затея и состоялась.
Визг не смолкал.
— Закрой рот! — загремел испанец. — Или, клянусь, мои молодцы закроют его по-свойски!
Служанка хлопнула глазами и повиновалась.
— Теперь слушай, — продолжал немедленно обретший привычную учтивость сеньор де Монтагут. — Если будешь умницей, обещаю: все обернется к лучшему. Отвечай правду, чистую правду, и ничего, кроме правды: ты — девушка?
Иветта ошалело уставилась на Родриго.
— Все равно через пять минут проверим, — устало вздохнул испанец. — Лучше скажи сама. Тогда я, по крайности, определю, как поступать... А хочешь — молчи. Тем хуже для тебя.
— Оставь бедняжку в покое, Родриго, — бесцветным голосом произнесла баронесса. — Ты отвратителен.
— Отнюдь нет. Спрашиваю из чистейшего человеколюбия. Коль скоро твоя служанка девственна, ее не станут подвергать излишним... как бы это выразиться? — испытаниям. Правда, положенное за труды приданое тоже несколько уменьшится.
Родриго пристально поглядел на Иветту.
— Не бойся, козочка. Тебя возьмут в Кастилию, щедро снабдят необходимым, осыплют золотом и отпустят на все четыре стороны. Я не кровожаден, поверь.
— Подлец! — выпалила баронесса.
— Подлец сотворил бы с вами невообразимое, а потом оставил на расклевание воронам. Кто узнает? Но ни тебе, ни Иветте не грозит ничего, кроме веселой ночки. Позабавимся — и поедем дальше. Все вместе. Эрна де Монсеррат останется баронессой, но поселится в небогатом фамильном владении де Монтагутов. Иветта, служанка, сможет остаться при госпоже, или пойти свои путем — как ей заблагорассудится. Ты отлично владеешь нашим языком, дорогая, вспомни: «я люблю» звучит по-испански «te quiero». И толкуется двояко: «я люблю тебя» или «я хочу тебя», сообразно переживаниям говорящего. Я хочу тебя, Эрна...
В дверном проеме возникла масляная рожа светловолосого, давно не стриженного Гонсало. Баскское происхождение подручного было весьма сомнительно, и Родриго иногда гадал, кто именно: мать или бабка этого наглого, преувеличенно спокойного, мягкого в обращении с равными либо старшими, беспощадного к пленникам парня согрешила с проезжим визиготом.
Рожа подмигнула и спросила:
— Когда начинаем, capitan?
— Скоро, — невозмутимо отозвался Родриго. — Еще несколько минут выдержки, друзья мои.
— Эрна, — сказал испанец, — сделай милость, разденься по собственной воле. И уговори крошку сделать то же самое.
