Вадим Селин - Большая книга ужасов-5
Все ученики, обрадованные, хлынули со школьного двора: одни обратно домой, другие пошли в парк, третьи куда-то еще. Я же стоял на месте и изумлялся: недавно Прокопьева нас убеждала, что оборотней не существует, а сейчас беспокоится за наши жизни и просит своих учеников остерегаться оборотня. В чем дело?
Внезапно у меня в ушах зашумело, голова закружилась, а перед глазами возникли разноцветные мушки. Я словно отключился от мира. Все люди вокруг меня стали ходить медленно, будто увязли в трясине, а разговаривали они словно нараспев, неимоверно растягивая слова. Птицы на небе летели еле-еле, где-то вдалеке на лестнице Лилия Владимировна что-то говорила, размахивая руками, но тоже медленно, тягуче. Зато все осенние события стали проноситься в моем сознании, как кадры фильма перед моими глазами на фоне школьного двора, парней и девчонок. Я видел как будто два мира сразу. Один сегодняшний, сиюминутный, другой — состоящий из прошедших событий. Прошлое мелькало быстро-быстро, а настоящее растянулось, замедлилось.
Вот мама сидит со мной на кухне, смотрит телевизор и бледнеет: корреспондент рассказывает о третьей жертве, и камера показывает осенний парк с разорванными вещами, лежащими на дорожке…
Я вспоминаю о старинном охотнике, принесшем домой лапу волка, которая оказалась человеческой ступней…
Кто-то нападает на меня, и я думаю, что это оборотень — гроза Холодных Берегов, а на самом деле это Кузя — веселая собачка моей крестной…
Тем же вечером я засыпаю у себя на кровати, и оборотень врывается в мою комнату, оторвав решетку от стены и разбив стекло. Милиция. Журналисты. Статья про Аллу Сухову…
Еще одна встреча с оборотнем. На этот раз в автобусе…
Я в палате Аллы слушаю ее рассказ…
Высокий глухой забор вокруг школы. Я четко и ясно вижу изумленные лица учащихся школы, пришедших после каникул в родное учебное заведение, и их гордость за «крутой» забор. Он всем понравился…
День города. Оборотни поют песни и прыгают по сцене, не жалея лап. Лилия Владимировна наблюдает за превращением участников группы в оборотней и связывается с кем-то по телефону…
Я в лесу. Узнаю страшную новость, перевернувшую всю мою жизнь…
Прокопьева выступает на музыкальном канале. Я снова испытываю потрясение. Шок за шоком. Стресс за стрессом…
Я выпиливаю замок из кабинета географии и обнаруживаю в школьном подвале группу «Вкус крови». Она снимает новый клип…
Мама сидит на кресле и радуется своим успехам в области программирования людей. Я еще тогда подумал: «Интересно, сколько человек читало эту книгу? Что, если те, кто с ней знаком, теперь программируют друг друга, не подозревая о том, что программируемый собеседник накладывает на программирующего свою программу?»…
«Слушайте меня, и с вами все будет хорошо», — стоя на парадной лестнице, разглагольствует Прокопьева. Во время речи она нервно пристукивает ногой о бетонный пол, как будто танцует чечетку…
После «просмотра» этих параллельных картин, в конце концов соединившихся в одну, самую последнюю по времени, в моей голове сильно зазвенело, и я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Мелькнула заключительная мысль: «Надо вывести из игры музыкантов-оборотней», и я упал на усыпанный листьями асфальт. Наступила темнота.
— Говорила же я ему, говорила: сходи к врачу! — чуть ли не рвала на себе волосы Лилия Владимировна, нервно скользя среди медиков. Нервничала и рвала волосы на себе она, на посторонний взгляд, может быть, и естественно, но мне хватило один раз на нее посмотреть, чтобы понять: она играет. Фальшиво.
— У мальчика сильное нервное потрясение после всего, что с ним произошло, — сообщил врач, выписывая мне справку. — Пусть побудет дома несколько дней.
— Да пусть хоть месяц сидит дома! Я ради этого мальчугана все сделаю! Даже учителям прикажу ходить к нему домой! Переведу его на домашнее обучение, — пообещала Прокопьева.
— Это будет весьма кстати, — одобрил врач.
Я посмотрел на Прокопьеву. Конечно, ей лучше, чтобы я сидел дома и не мешал ее планам.
В скором времени я был дома со справкой в руках, освобождающей меня от занятий. Мне это, кстати, тоже на руку, как говорится. Но отдыхать я не буду. За это время я успею разоблачить Прокопьеву. Но самому мне справиться будет трудно, в этом деле требуется помощь как минимум еще одного человека. Одна голова хорошо, а две лучше…
— Привет, Алла, — сказал я в трубку телефона.
— Егор? — немного удивилась девушка. — Рада тебя слышать. Как дела?
— Как сажа бела, — использовал я народный фольклор для определения моих «дел». — Алла, я ведь не просто так звоню. Помнится, ты говорила, что я могу рассчитывать на тебя? Предложение все еще в силе?
— В силе, — немного неуверенно ответила Алла.
— Тогда давай сегодня встретимся в шесть вечера у памятника Охотнику на оборотней? Тебе так удобно?
— Давай. Удобно. Как раз у меня сегодня выходной.
— Вот и хорошо. И еще. Не сочти за наглость, скажи, есть ли у тебя дома ненужные серебряные украшения?
Алла замолчала на несколько секунд — наверное, она была удивлена вопросом, — а потом ответила:
— Да вроде бы у младшей сестры есть старая цепочка, порванная в нескольких местах. А у меня кольцо — у него потерялся камень. Это все, сам понимаешь, уже не украшения…
— Если не жалко, принеси их с собой. Можешь быть уверена, твой поступок останется в памяти многих людей.
— Принесу, — пообещала заинтригованная Алла.
— Спасибо. И знаешь… Послушайся моего совета…
— Какого? — поинтересовалась девушка.
— Перед выходом прими успокоительное и сердечные капли. Поверь, мне есть чем тебя удивить.
В условленном месте и в условленный час мы с Аллой встретились около нашего знаменитого памятника Охотнику на оборотней. Он представлял собой мужчину грозного вида, одетого в шкуры животных и держащего в руках арбалет, заряженный серебряной стрелой. Сам памятник был отлит из бронзы, а стрела — из настоящего серебра. Именно этой стрелой был убит оборотень, которому Макар отрезал ступню. Даже удивительно, что за столько времени ее никто не украл. Все считали памятник чем-то вроде святыни и не посягали на благородный металл. За три века выдавленная на постаменте надпись с именем охотника стерлась, а некоторые ее части пострадали во время войны. Мы не знаем имени своего спасителя. Только образ его видим и волшебную стрелу. Изо дня в день.
Мы с Аллой сначала прошлись по аллее, а потом присели на лавочку.
— У тебя возникли проблемы? — первой начала разговор Алла.
