Стефани Майер - Рассвет
И вдруг, как в недавнем кошмаре, сцена предстала в ином свете. Раз! И зеркало отражает совсем не то, что секунду назад, хотя на самом деле ничего не изменилось.
А все потому, что изнутри меня легонько толкнули в прижатую к животу ладонь.
И в этот же миг у Эдварда пронзительно и требовательно зазвонил телефон. Ни Эдвард, ни я не двинулись с места. А телефон не унимался. Я ждала, не убирая ладонь с живота, пытаясь отключиться от навязчивой трели. Лицо в зеркале уже не казалось ошеломленным, скорее, прислушивающимся. Я не сразу заметила, что по щекам катятся молчаливые слезы.
Телефон разрывался. Почему Эдвард не отвечает? У меня тут такой момент! Наверное, величайший в жизни.
Дзынь! Дз-зын-нь! Дзз-зынн-нь!
Наконец терпение лопнуло. Я опустилась рядом с Эдвардом на колени — в тысячу раз осторожнее, чем обычно, следя за каждым движением — и принялась шарить по карманам в поисках телефона. Отчасти я надеялась, что Эдвард «отомрет» и ответит сам, но он не шелохнулся.
Разглядев на дисплее знакомый номер, я сразу поняла, почему она звонит.
— Привет, Элис. — Голос не прорезался. Пришлось откашляться.
— Белла? Белла, у тебя все нормально?
— Да. Э-э… А Карлайл близко?
— Близко. Что случилось?
— Я… не до конца… уверена.
— С Эдвардом ничего? — тревожно спросила она. Потом, отвернувшись от трубки, позвала Карлайла, а меня, не дожидаясь ответа на первый вопрос, тут же огорошила вторым: — Почему Эдвард сам не подошел?
— Не знаю точно.
— Белла, что у вас творится? Я только что увидела…
— Что увидела?
Она не ответила.
— Вот, даю Карлайла, — наконец проговорила Элис.
Мне в вены как будто ледяную воду впрыснули. Если Элис привиделся зеленоглазый малыш с ангельским личиком у меня на руках, почему мне об этом не сказать?
На ту долю секунды, что Карлайл брал трубку, перед глазами заплясало придуманное для Элис видение. Крохотный прелестный малыш, даже прелестнее, чем зеленоглазик в моих снах. Крошечная копия Эдварда. По венам, прогоняя лед, побежало приятное тепло.
— Белла, это Карлайл. Что случилось?
— Я… — А что ответить? Вдруг он посмеется над моими рассуждениями, решит, что я спятила? Или может, это очередной цветной сон? — Я… Меня беспокоит Эдвард. У вампиров бывает ступор?
— Его ранили? — Голос на том конце сразу стал четким и собранным.
— Нет-нет, — успокоила я. — Просто… застали врасплох.
— Белла, я не понимаю.
— Я… кажется… может быть… по-моему, я… — Так, глубокий вдох. — Беременна.
И как будто в подтверждение, меня снова пихнули изнутри. Рука тут же дернулась к животу.
Карлайл умолк. Потом в нем заговорил профессионал.
— Когда началась последняя менструация?
— За шестнадцать дней до свадьбы. — После всех подсчетов-пересчетов я могла утверждать с уверенностью.
— Как ты себя чувствуешь?
— Странно. — Голос дрогнул. Из глаз опять закапали слезы. — Вы, наверное, решите, что у девочки не все дома, потому что я и сама знаю, на таком сроке не бывает… Может, я и правда с ума сошла? Мне снятся странные сны, я без конца ем, плачу, меня тошнит… и, честное-пречестное, у меня сейчас что-то толкнулось в животе.
Эдвард вскинул голову.
Я облегченно вздохнула.
С белым застывшим лицом он протянул руку за телефоном.
— Э-э… Эдвард хочет с вами поговорить.
— Давай, — отрывисто отозвался Карлайл.
Я вложила телефон в протянутую руку, не уверенная, правда, что Эдвард в силах произнести хоть слово.
Он прижал трубку к уху и едва слышно прошептал:
— Такое может быть?
Долгое время он слушал, глядя в пространство отрешенным взглядом.
— А Белла? — Свободной рукой Эдвард притянул меня поближе к себе.
В ответ снова пространные объяснения, которые Эдвард выслушал молча, потом проговорил:
— Да. Да, хорошо.
Он нажал «отбой» и тут же набрал другой номер.
— Что Карлайл говорит? — не выдержала я.
— Что ты, видимо, беременна, — безжизненно прошелестел Эдвард.
По спине пробежала теплая дрожь. Крохотный комочек внутри шевельнулся.
— А теперь ты кому звонишь?
— В аэропорт. Мы летим домой.
Больше часа Эдвард провел на телефоне. Судя по всему, организовывал обратный перелет, хотя я об этом могла только догадываться, поскольку по-английски не было сказано ни слова. Разговор велся сквозь зубы, и со стороны казалось, что Эдвард ругается.
Одновременно он собирал вещи. Яростным вихрем носился по комнате, оставляя после себя не разруху, а идеальный порядок. Не глядя, бросил на кровать какой-то из моих нарядов, и я поняла, что пора одеваться. Он в это время продолжал выяснять отношения по телефону, судорожно жестикулируя.
Не в силах выносить эту кипучую энергию, я потихоньку вышла из комнаты. От его маниакальной сосредоточенности меня замутило, но не как во время утренней тошноты. Просто слегка не по себе. Надо переждать где-нибудь в тихом уголке. Оледеневший, ничего не видящий вокруг Эдвард меня слегка пугал.
Так я снова очутилась на кухне. Ухватив с полки пакет крендельков, я рассеянно отправляла их в рот один за другим, глядя в окно на песок, скалы, пальмы и океан в лучах слепящего солнца.
Внутри беспокойно толкнулись.
— Конечно. Я тоже не хочу уезжать.
Отклика изнутри не последовало, и я снова уставилась за окно.
— Не понимаю… Что в этом такого?
Да, неожиданно. Да, ошеломительно. Но разве плохо?
Нет.
Тогда почему Эдвард как с цепи сорвался? Кто, в конце концов, требовал срочно играть свадьбу, я или он?
Я попыталась рассуждать здраво.
В общем-то, не так уж трудно предположить, почему он решил сию секунду везти нас домой. Чтобы Карлайл меня посмотрел и окончательно развеял сомнения — хотя какие уж тут сомнения? Зато, может, он сумеет объяснить, почему я вдруг настолько «глубоко» беременна, что и живот виден, и шевеление чувствуется. Это ведь не нормально…
И тут меня осенило! Он беспокоится за малыша. Я до этой стадии еще не дошла. Мозги медленнее работают, в голове пока только одна счастливая картинка — я качаю на руках изумительно красивого младенца с зелеными, как у Эдварда, глазами (у него были зеленые, до того как он стал вампиром). Надеюсь, он будет копией Эдварда, а не моей.
Забавно, как неожиданно и резко эта картинка заслонила остальные мысли. Мир перевернулся после того самого первого толчка. Раньше на свете существовал только один человек, без которого я не смогу жить. Теперь их двое. Это не значит, что моя любовь раскололась пополам и поделилась между ними, нет. Наоборот, сердце как будто стало вдвое больше, выросло, чтобы вместить и ту любовь, и эту. Наполнилось любовью до краев. Даже голова слегка закружилась.
