Олег Рой - Старьевщица
В первые дни перемен, увидев, как он расплачивается в супермаркете и выходит оттуда с пакетами, она радостно поинтересовалась:
— Послушай, Андрюша, а откуда у тебя вдруг взялось столько денег? Что случилось?
В ее голосе сквозила даже некоторая тревога. И в самом деле — нет ли чего… нехорошего в этом внезапном богатстве?
И он, упрекая себя за то, что в закружившем его вихре событий так и не придумал, как объяснить все Дашке, ляпнул первое, что пришло в голову:
— Мне, Дашуля, старый долг отдали. Я о нем совсем забыл, а вот люди не забыли. Здорово, правда? Теперь мы с тобой заживем, как короли!
— Правда, очень здорово! Видишь, какие еще есть благородные совестливые люди, а ты все ворчишь… — с чувством ответила Дашка. — Теперь на тебя хотя бы смотреть можно без слез. А то у меня сердце все изболелось, на тебя-то глядючи…
Но прошло несколько дней, и она снова завела разговор. Андрею он совсем не понравился. Они сидели в ресторане, уютном и полупустом, только что вкусно и сытно поужинали и теперь наслаждались покоем и хорошим вином. Андрей чувствовал себя почти счастливым, когда сидевшая напротив Дашка вдруг ласково дотронулась до его руки и тихо спросила:
— Андрюша, а что ты думаешь делать дальше?
— Как что? — он сделал вид, что не понял. — К тебе поеду. Сейчас мы с тобой сядем в машину, и Васильич нас отвезет.
— Я не о том, — она покачала головой, тряхнув выбившимися из прически золотистыми завитками, вид которых всегда вызывал у Андрея прилив нежности. — Я имею в виду — вообще. Какие у тебя планы на ближайшее будущее? Начнешь новый бизнес? Или устроишься куда-нибудь на работу?
— Дашка, ну ты смеешься, что ли? — недовольно поморщился он. — Какой бизнес в наше время? И на какие такие шиши? Мне ж не миллиард баксов вернули. Уверяю тебя, гораздо меньше…
— Так я об этом и спрашиваю. Может быть, тебе все-таки попробовать устроиться на работу? Я вчера говорила с мамой, у нее есть одна пациентка… Мама ее пользовала, еще когда та маленькая была, а теперь она выросла, очень удачно вышла замуж и приглашает маму уже к своему сыночку… Так вот, муж этой пациентки — владелец крупной компании. Они продуктами торгуют, поставляют в супермаркеты овощи и фрукты. И дела у них идут неплохо. Вот я и попросила маму поговорить с ними о тебе, ты ж специалист в этом бизнесе! И он сказал, что помнит тебя и готов с тобой встретиться, даже готов предложить тебе хорошую должность.
— Даша, ну сколько раз я тебе говорил, чтоб ты не пыталась заниматься моими делами, когда я тебя об этом не прошу! — с досадой отчитал ее Андрей. Его всегда сильно раздражала эта вечная Дашкина манера попытаться решить за него его проблемы. И сейчас он с большим трудом сумел подавить в себе возмущение и не поссориться с ней. Он искренне убеждал себя в том, что его бесит ее назойливость — ну что это такое, в самом деле, мужчина он или нет! Он сумеет устроить свои дела сам, без всякой Даши, для которой владение сетью ресторанов и поставка картошки в магазин — один и тот же бизнес.
Однако в глубине души он прекрасно понимал, что злится на Дашку не оттого, что она лезет в его дела (в конце концов, она делает это от души, она любит его и искренне хочет помочь), сколько оттого, что она снова наступила ему на больную мозоль. Он и сам уже начал задумываться о том, как быть дальше. Пятьдесят тысяч евро — большие деньги только для Даши с ее зарплатой менеджера турфирмы во время кризиса. Для него же, привыкшего жить на широкую ногу, это копейки. Присланная в бандероли тонкая пачка лиловых купюр таяла с ужасающей быстротой, неумолимо съеживалась, как шагреневая кожа. С момента визита почтальонши прошло всего нескольких недель, только-только начался март — а деньги уже стали заканчиваться. В одно совершенно не прекрасное, еще по-зимнему серое и хмурое утро Андрей, заглянув в конверт, обнаружил, что в нем осталась одна-единственная сиротливая банкнота. Последняя.
И новых поступлений ждать неоткуда. Печальное обстоятельство. Как ни гнал он от себя мысль, что будет дальше, как ни сопротивлялся его разум размышлению над этим вопросом, но пора всерьез задуматься над ним все же настала. Надо было что-то решать.
Конечно, он давно хотел вернуться к прежнему образу жизни, не имитации занятости, а по-настоящему реальному делу. И подумывал начать новый бизнес. У него не только бродили мысли на эту тему, но и намечались вполне реальные планы, кое-какие завязки. Но все упиралось в одно — в деньги. Никаким кредитом подобную проблему было не решить.
Так что ему виделось лишь два возможных пути. О первом прожужжала все уши Дашка — попытаться устроиться на работу в какую-нибудь солидную фирму, мол, с его-то опытом… Но поступать так очень и очень не хотелось. Давно прошло то время, когда Андрей Шелаев бегал у кого-то в подчинении. За много лет он так привык работать на себя, быть хозяином положения, что просто не представлял, как сможет быть не владельцем, а наемным служащим. Пусть даже служащим высокого уровня, пусть даже за хорошие деньги… Но все равно: не сам себе господин. Нет, соглашаться на такой вариант ему категорически не хотелось. Тем более что хороших должностей и больших денег никто ему и не предлагал.
Оставался второй путь. В самые неожиданные моменты, сидя в баре с друзьями, примеряя в бутике свитер из новой коллекции или лежа в постели с Дашкой, он вдруг вспоминал о Старьевщице. Чем меньше становилось денег, тем чаще он ее вспоминал. С тех пор как ему принесли бандероль, он больше не видел даму, хотя как-то однажды заходил в бар на Соколе. Но не чтобы встретиться с ней, а чтобы (признаться, немного любуясь собой) небрежно положить на барную стойку пять тысяч евро… Будьте добры, получите, я свои долги всегда отдаю…
Старьевщицы он тогда не увидел, но сожаления не испытал: куда-то спешил. А теперь он всерьез желал этой встречи. Почему бы и нет, в конце-то концов? Подспудно его мучила мысль, что он «подсел», как наркоман на зелье, на эту продажу воспоминаний. Вместо того чтобы разумно расходовать полученные суммы, искать работу, он бездумно и легкомысленно тратит их. А все потому, что надеется, мол, Старьевщица поможет и на этот раз. Он убеждал себя — что в последний, и все — завяжет. Он же деловой человек, успешный бизнесмен, ему ли не знать, что на халяву рассчитывают лишь последние лохи. Да, еще раз — и все. Просто ему нужны, до зарезу необходимы деньги — а она готова ему их давать. И за что? За какие-то пустяки. Ну что, убудет его, если он продаст ей еще несколько воспоминаний? И в его жизни ничего не изменится, он успел убедиться в этом. Ну почти не изменится… Подумаешь, не помнит он о чем-то, что было в его жизни — и что? Прекрасно обходится и без этого… Надо только хорошенько подумать, что бы такое ей предложить. Она говорила, что предпочитает воспоминания хорошие и давние, долго сохранявшиеся в памяти, вылежавшиеся и созревшие с годами, как хорошее вино…
