Татьяна Корсакова - Дом у Чертова озера
– Слушайте, а давайте перейдем ругаться на трибуны, – Эйнштейн в нетерпении потер руки, – а то все самые хорошие места займут.
– Не займут, у нас VIP трибуна, – успокоил его Жуан, – туда простых смертных не пускают.
У Влада тоже были билеты на вип трибуну, спасибо отцу и его профсоюзам. Главное, чтобы места эти оказались как можно дальше от жуановских. Ему то все равно, а вот Варьке спокойнее.
Им не повезло, отделаться от назойливого общества одноклассников не удалось.
– Все нормально? – Влад озабоченно посмотрел на Варю.
– У меня да, – она улыбнулась. – А у тебя?
– У меня все просто замечательно, ты не обращай на них внимания. Хорошо?
В ответ она молча кивнула.
Ледовое шоу было не то чтобы феерическим, но для их городка вполне зрелищным. Единственным по настоящему неприятным моментом оказалось то, что от долгого неподвижного сидения потихоньку начали замерзать руки и ноги. Варя сидела съежившись, спрятав ладошки в рукава пальто. Пальто у нее, наверное, не очень теплое. Несколько раз Влад порывался обнять ее за плечи, просто чтобы согреть, но в самый последний момент останавливался. И плевать ему было на то, что скажет Сивцова с компанией, просто Варька, она такая… В общем, Варьку его самовольство могло запросто обидеть. Да и ни к чему эти нежности, он же твердо решил восстановить status quo.
Спустя полтора часа от начала шоу народ замерз окончательно. Особо нестойкие начали потихоньку сбегать с трибун. У передвижных лотков со всякой снедью и горячительными напитками снова выстроились очереди.
– Ой, ну когда эта фантасмагория наконец закончится? – простонал сидящий рядом Эйнштейн. – У меня уже уши от холода отваливаются. А может, ну его, это шоу? А, ребята? Давайте делать ноги.
Идею Эйнштейна поддержали все без исключения: гуськом, согнувшись в три погибели, чтобы не мешать остальным зрителям, спустились с трибуны.
– Жуть! – Эйнштейн принялся отплясывать на месте. – Вроде и мороза особого нет, а продрог, как собака. Может, тяпнем по стаканчику чего нибудь согревающего?
– Я водку пить не буду, – заявила Юлька.
– Никто не собирается пить водку. Мы будем пить заморское пойло под названием «глинтвейн»! – Жуан с видом фокусника достал из за пазухи бутылку.
– Глинтвейн пьют теплым, – не преминул блеснуть эрудицией Эйнштейн.
– Так он теплый, согрет теплом моего пламенного сердца! – Жуан подмигнул Юльке.
– Не хочу я пить глинтвейн в этой толпе! – Странно, раньше Влад не замечал, какой у Сивцовой вредный характер.
– А и не надо в толпе. – Эйнштейн пару раз энергично притопнул. – Пойдемте к старому дому. Очень романтичное место, я вам скажу.
– Особенно ночью, – фыркнула Юлька.
– Вот именно! Привидения только по ночам появляются. Сейчас, конечно, не ночь, – Эйнштейн глянул на наручные часы, – но уже достаточно поздно. Авось повезет.
– Какие привидения? – шепотом спросила Варя.
– Да, ерунда, – Влад успокаивающе улыбнулся. – Ты что, никогда не слышала про дом у Чертова озера?
Она отрицательно покачала головой.
– Это что то вроде городской достопримечательности: развалины старого дома.
– А привидение?
– Ну, всякие уважающие себя развалины должны иметь собственное привидение. Но ты не бойся, – он вроде как в шутку обнял ее за плечи, – я тебя в обиду не дам.
– О чем это вы там шушукаетесь? – Сивцова подозрительно нахмурилась.
– Ни о чем, просто рассказываю Варе про привидение.
– Детские сказки!
– Ну не скажи, – вмешался Эйнштейн. – Место это и в самом деле странное. Во первых, в озере у дома народу потонуло тьма. Каждый год по утопленнику.
– Так то в озере, – к дискуссии присоединился Жуан. – На то оно и озеро, чтобы в нем кто нибудь тонул.
– Так в доме тоже всякой чертовщины хватает. Во первых, говорят, что под ним есть подземный ход и катакомбы, еще первым хозяином построенные.
– «Говорят» – это не аргументы! – усмехнулся Влад.
– Да? – не собирался сдаваться Эйнштейн. – А сколько в доме всяких бомжей перемерло?
– Это ты о прошлой зиме? – Влад помнил ту историю, про нее даже в местной газете писали. В доме у Чертова озера обосновалась компания бомжей и забулдонов. Прожили они там тихо мирно ползимы, а потом ударили тридцатиградусные морозы. Клошары с вечера напились какой то бормотухи для сугреву, а утром из пяти в живых остался только один, да и тот не совсем вменяемый. Все орал, что его приятелей поцеловала какая то черная баба и они умерли. У бомжа в крови обнаружили лошадиную дозу алкоголя, а дружки его погибли от банального переохлаждения, так что никакой мистики.
– Думаешь, там все чисто было? – протянул Эйнштейн разочарованно.
– Уверен, а ты, Леха, прекращай Кинга на ночь читать, а то сам пугаешься и людей пугаешь.
– Ну, так мы идем? – спросила Сивцова капризно. – Или так и будем тут стоять, события давно минувших лет обсуждать?
Старый дом стоял недалеко от места основных увеселений. Сюда даже долетали звуки музыки, а черные стены иногда освещались сполохами бороздящих вечернее небо прожекторов. Но людей здесь не было, если не считать их компанию, разумеется.
– Красотень! – со смесью восхищения и страха сказал Эйнштейн, разглядывая старые руины. – Внутрь зайдем?
– Зачем? – Варя испуганно вцепилась в рукав Владовой куртки. Смешная, боится каких то детских сказок.
– Ну, хотя бы затем, чтобы потом с чистой совестью всем рассказывать, что провели ночь в старом доме. – Эйнштейн, не дожидаясь остальных, забрался на полуразрушенное крыльцо. Теперь на фоне черного провала двери его белый пуховик мог запросто сойти за парящее в воздухе привидение. – А ты что, Савельева, трусишь?
– Ничего я не трушу, – буркнула Варька. – Просто мне здесь не нравится.
– Ну, так ты ж не одна, с тобой вон верный рыцарь Воронин. Он распугает всех привидений.
– Привидения сами разбегутся, когда нашу Савельеву увидят. – Юлька, тоже взобравшись на крыльцо, сказала сверху: – Димочка, ну где твой глинтвейн?
– Иду, душа моя, иду! – Жуан протиснулся к крыльцу.
– А мы? – Влад вопросительно посмотрел на Варю.
– И мы, – она обреченно вздохнула.
Похоже, идея ей не нравилась настолько сильно, что даже колкость Сивцовой осталась без внимания. А все Эйнштейн со своими байками про привидение. Нашел время и место…
Глинтвейн пили из пластиковых стаканчиков, стоя на крыльце дома. Пили быстро, жадными, торопливыми глотками, чтобы скорее согреться. Варя сначала отказывалась, но Влад ее уговорил, соврал, что глинтвейн – это почти что вишневый компот. Бутылка опустела минут за пятнадцать. Жуан повертел ее в руках, размахнулся и зашвырнул в провал двери. Ожидаемого звука бьющегося стекла не последовало, ощущение было таким, словно там, внутри, кто то поймал бутылку на лету.
